Интервью святейшего патриарха кирилла корреспондентам болгарских сми. «Война – это всегда горе». Рождественское интервью Патриарха Кирилла Интервью с патриархом кириллом

Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу исполнилось 70 лет. У каждого Предстоятеля церкви своя миссия. У послевоенных патриархов Алексия Первого и Пимена миссией было сохранение Русской православной церкви. Это было непросто. Особенно в хрущевские времена, когда Церковь подверглась новым гонениям.

В 1990 году на патриарший престол был избран Алексий Второй. Наступали новые времена. Церковь оживала после коммунизма. Миссией Алексия Второго стало возрождение Русской православной церкви. Открывались тысячи новых приходов. Восстанавливались монастыри, духовные учебные заведения.

Патриарх Кирилл взошел на патриарший престол семь лет назад. Я думаю, что его миссия - воцерковление России. Патриарх Кирилл говорит: "Россия - исконно христианская страна". И мы видим, как для миллионов людей церковная жизнь из экзотики превращается в норму, становится частью повседневности. Мы поздравляем Святейшего Патриарха Кирилла с юбилеем. Многая лета.

Даже в юбилейные дни напряженный график работы Патриарха остался неизменным. Просто к повседневным делам добавились еще и праздничные хлопоты. С утра были журналисты, потом встреча с митрополитом Американским и Канадским Тихоном. И так до позднего вечера.

«Так, у нас очень мало времени. Пресс-конференция - нельзя опаздывать, там много людей очень. Патриарх - это ведь не только администратор. Патриарху необходима духовная, интеллектуальная подпитка, и осуществлять эту подпитку он может только в более или менее свободное время. К сожалению, у меня такого времени почти нет», - признается Патриарх Кирилл.

Впрочем, признается Патриарх, этого времени и до интронизации всегда не хватало. Ведь служение Богу требует полной самоотдачи. Выбор, кем быть, сын ленинградского священника Владимир Гундяев, так Святейшего звали в миру, сделал еще в детстве, прекрасна понимая, что путь к намеченной цели легким не будет.

Первая запись в личном деле Гундяева Владимира Михайловича о том, что он принят учеником чертежником картографического бюро с 01.12.1962 года.

Об этом периоде своей жизни, несмотря на все трудности, Патриарх вспоминает с особой теплотой. Окончив восемь классов, он уходит из школы и устраивается на работу в ленинградскую комплексную геологическую экспедицию чертить карты сначала в качестве ученика, а потом и самостоятельно. Параллельно по вечерам он продолжает учиться в так называемой школе рабочей молодежи.

«Мы очень бедно жили, и я хотел помочь родителям, и поэтому ушел практически из дому, и помогал материально родителям, как мог. Это такая как бы материальная часть этого замысла. С другой стороны, откровенно скажу, мне немного было скучно в школе, я себя прекрасно почувствовал среди взрослых людей. Это было время моего становления», - рассказывает Патриарх Кирилл.

На этом пути становления каждый новый этап оказывался труднее предыдущего. Нелегко было и в духовной академии, где по требованию митрополита Ленинградского Никодима будущий священник сдавал за один год по два курса. И в итоге закончил это учебное заведение с отличием. Именно в этот период, несмотря на возраст, он принимает одно из главных своих решений: отречься от всего мирского и стать монахом с именем Кирилл.

«В 22 года тяжело выбирать. То, что произошло со мной, в каком-то смысле это действительно перст Божий, видимо, так должно было быть, и я благодарю Господа, что он укрепил меня в то время. Потому что все-таки возраст был достаточно молодой. И помог мне пройти через те годы так, чтобы, что называется, не растратить себя, сохранить для будущего служения», - отмечает Патриарх Кирилл.

Каким в итоге будет это служение, тогда молодой иеродиакон даже и представить не мог. Он лишь хотел посвятить себя богословию и работать в Духовной Академии. И позже даже стал ее ректором. Но в 1984 году в судьбе будущего патриарха происходит крутой поворот. Его снимают с должности. Как позже выясниться, по указанию советских чиновников, курировавших церковь, которым не нравилась чрезмерная активность ректора, и отправляют возглавить Смоленскую епархию, а позже еще и Калининградскую.

Уникальные кадры, снятые больше 20 лет назад: молодой и энергичный митрополит Кирилл постоянно в разъездах, он принял епархию в очень плачевном состоянии. Хуже всего дела обстояли в Калининграде, где даже службы проводить было негде. Свято-Никольский храм. До образования Калининграда это была церковь Юдиттен. После войны и до 1985 года она была разрушена. Именно с восстановления этого храма и началось развитие Калининградской епархии.

Первым настоятелем нынешнего Свято-Никольского собора стал отец Софроний. Сюда его направил именно митрополит Кирилл. В то время о государственной помощи не могло быть и речи. Отстроить храм помогли прихожане и лично владыка Кирилл.

«Был один храм, сегодня их уже перевалилось за сотню. Конечно же, Владыка Кирилл привнес свое внутреннее ощущение любви к Богу, свое понимание крепости духа и веры, и он этим не мог не заразить в хорошем смысле слова своих прихожан и прежде всего клир», - отмечает архимандрит Софроний, настоятель кафедрального Свято-Георгиевского морского собора Балтийского флота.

Кирилл управлял Смоленской и Калининградской епархиями четверть века - годы, которые изменили всю его жизнь.

«Не было бы сегодня Патриарха Кирилла, если бы не было того самого митрополита Смоленского, потому что там произошло окончательное мое формирование, а оно не проходило в безоблачном каком-то пространстве, постоянно нужно было преодолевать трудности и нести крест», - отмечает Патриарх Кирилл.

С принятием патриаршества этих трудностей не стало меньше. Предстоятель уверен: церковь должна стать доступнее. Поэтому по всей стране открываются новые храмы, а с ними увеличивается и количество епархий. За семь лет - почти в два раза. Но главный упор Святейший делает на то, чтобы как можно больше людей захотели прийти в церковь. Обрели свой путь к Богу, каким бы трудным этот путь не казался.

«Хорошо известно выражение, что Бог не дает креста не по силам. А трудности, с которыми мы сталкиваемся, проблемы, с которыми мы сталкиваемся, они ведь требуют преодоления. А что такое преодоление? Это концентрация сил, это постоянное движение вперед. Вот нужно, думаю, не только священнослужителю это понимать, всем нужно понимать, что несение креста - это есть движение вперед и вверх», - отмечает Патриарх Кирилл.

7 января 2019 года, в праздник Рождества Христова, на телеканале «Россия 1» состоялся показ традиционного Рождественского интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Предстоятель Русской Православной Церкви ответил на вопросы журналиста и телеведущего, генерального директора международного информационного агентства «Россия сегодня» Дмитрия Киселева.

— Ваше Святейшество, в эти Рождественские дни все же начнем наше интервью с грустного. Похоже, главным событием ушедшего уже года станет драма во вселенском Православии. Сколь она болезненна и каковы точки опоры?

— Люди, знакомые с историей и интересующиеся историей, знают, что простых времен никогда не было, и драма — это очень правильное слово, когда мы говорим об истории. История — это не комедия, история — это не трагедия, история — это драма. А что такое драма? А драма — это реалистическое представление жизни. Здесь могут быть слезы и улыбки, радость и горе, — вот это и есть человеческая жизнь. Ведь каждый человек на своем опыте знает, что такое драма и в семейной жизни, и в профессиональной жизни. Могут быть радости и улыбки, а могут быть слезы… Вот то же самое происходит сегодня и в сфере межцерковных отношений. Единственное, что может быть и о чем следует сказать, — то, что сегодня грустного, наверное, больше, чем радостного. В первую очередь это связано с тем, что происходит разделение внутри Православия, и, думаю, это чувство разделяют со мной все Предстоятели Поместных Православных церквей: от этих разделений ничего хорошего быть не может.

Православные Церкви должны консолидироваться перед лицом всех тех проблем, которые обрушиваются сегодня на человека — я не говорю «на Церкви», а именно на человека. Тех проблем, которые разрушают интегральность человеческой личности, в результате чего человек становится очень хрупким, слабым, подверженным влияниям. Вот это и есть самая главная задача Церкви — заниматься человеком, помогать человеку сопротивляться тому, что на церковном языке называется искушениями, а если говорить на языке физиологии, на языке понятном для современного человека, то человек должен уметь сопротивляться голосу плоти, тому, что на языке Церкви называется похотью.

А что такое похоть? Похоть — это голос плоти, который заглушает голос разума, который подавляет самые возвышенные чувства, и человек живет уже не по закону, который ему дал Бог, — нравственному закону, вложенному в его природу, тому закону Божиему, который соответствует нравственному чувству, но дан нам и в Писании, — а живет по законам инстинкта. Инстинкт — это самая большая сила, побуждающая человека на те или иные поступки. Так вот, задача Церкви заключается в том, чтобы люди жили по закону, который им дал Бог. Следуя этому закону, человек возвышает свой разум, свои чувства, закаляет свою волю, становится сильной личностью — в первую очередь личностью, способной любить и разделять с другими свою жизнь.

— Забегая вперед скажу, что будущее непременно будет хорошим. Потому что Украинская Православная Церковь — на стороне света, на стороне Божией правды; а все то, что сегодня противостоит Украинской Православной Церкви — на стороне тьмы. И это легко доказать. Вот прошел на Украине так называемый объединительный собор. По мнению кукловодов и по мнению президента Украины, этот «собор» должен был объединить всех и создать единую для всей Украины Православную Церковь. А что получилось? А получилось то, что объединились две раскольнические группировки, а Православная Церковь как была сама собой — благодатным духовным организмом, — так собой и осталась. А что еще является очень примечательным во всей этой истории — это беспрецедентное вмешательство государственной власти. Украина вроде бы страна, стремящаяся в Европу, страна, которая заявляет о том, что разделяет европейские ценности. Но ведь одной из очень важных ценностей Европы является принцип отделения Церкви, религии от государства — светский характер государства. Что же мы видим? Мы видим президента Украины, который председательствует на церковном «соборе», который определяет, кто должен быть во главе «поместной церкви», который грубо вмешивается в церковную жизнь и не стесняется делать это публично, так что все это превращается просто в театр абсурда.

Вы можете себе представить, что было бы, если бы президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин председательствовал на церковном Соборе, если бы он прямо говорил, кто должен быть избран, если бы он потом представлял вновь избранного Патриарха общественности? Такое трудно себе представить…

— Невозможно…

— Невозможно. А можно себе представить, какой была бы реакция во всем мире? Как всполошились бы все правозащитники, как всполошились бы все государства, какой бы был шквал разрушительной критики, правда? А что сегодня?

— Воды в рот набрали…

— Ау, где Европа? Ау, где Соединенные Штаты? С их желанием отстаивать фундаментальные принципы либерализма, которые включают, в частности, отделение Церкви от государства.

— Независимость Церкви…

— Независимость Церкви. Эта история свидетельствует о том, что всё можно попрать, отказаться от любых принципов, если преследуются конкретные политические цели. И в этом смысле политический заказ, касающийся разрушения Православия на Украине, является совершенно очевидным.

— Такой риск актуален всегда. Многое зависит от машиниста, очень многое. Представьте себе, если бы в ту революционную эпоху были во главе России машинисты, способные с ней справиться. Аналоги в XIX столетии были, когда верховные машинисты России справлялись с очень сильными вызовами, в том числе направленными на разрушение российской государственности. Поэтому очень многое зависит от машинистов, от тех людей, на которых возложена полная ответственность за судьбу страны, за судьбу народа. Это не только те, кто олицетворяет высшую власть, не только один какой-то человек, — это вообще элита, государственная элита. От воспитания этой элиты, от ее патриотизма и зависит уровень ответственности за все то, что происходит в стране. Снова можно сорваться с пути, если машинисты будут развивать слишком большую скорость на поворотах, либо если машинисты не будут заботиться о техническом состоянии состава. И то, и другое приводит к крушению. Поэтому очень большая ответственность лежит на тех, кто имеет власть. И еще раз хочу подчеркнуть: речь идет не только о президенте или премьер-министре. Речь идет о всех тех, кто сегодня ответственно осуществляет властные полномочия, но не только о них. Ведь они же не прилетают к нам откуда-то из вселенной, — они произрастают из своего собственного народа. Они плоть от плоти, кровь от крови народа, они учатся в наших школах, наших университетах, они смотрят современные телевизионные передачи, они смотрят современное кино, они, может быть, даже читают книги, хотя при большой занятости это довольно сложно. Так вот, общий культурный фонд страны имеет огромное значение в плане определения нашего будущего, а этот культурный фонд создают не только деятели культуры, не только театр и кино (хотя и они тоже), но создают также средства массовой информации; кроме того, на этот процесс влияет Церковь, влияет сознательное, ответственное участие людей в общественной жизни.

Поэтому будущее страны — это наше общее дело. И если мы будем солидарны в осуществлении этого общего дела, если у нас будут ясные цели, — то, что мы хотим блага для своего народа, хотим, чтобы Россия была независимой, сильной, самодостаточной, — значит, мы должны солидарно мыслить и солидарно действовать. Поэтому идея солидарного общества сегодня является очень важной идеей, в отношении которой серьезно работает Русская Православная Церковь. Мы считаем, что Церковь может внести свой вклад в формирование солидарного общества на совершенно новых основах, вне всякой идеологии. О солидарности говорили и в прошлом, но солидарность не спасла Советский Союз от разрушения. Поэтому нам всем нужно работать для того, чтобы формировать личность, способную быть солидарной с другими личностями, особенно в нашем общем движении вперед.

— Совершенно верно. Когда я говорю об идеологии, я имею в виду комплекс неких философских идей, на основании которых строится государственная жизнь. Ну, мы можем вспомнить марксизм; сейчас во многих странах господствует либерализм. Вот это идеология — когда есть некие философские постулаты, которые лежат в основе законодательства, формирования общественного сознания и так далее. Каждый историк скажет, что идеологии долго не живут — три, четыре, пять поколений. Идеология уходит. А что же остается? Остается человек. Что должно быть в основе всей нашей совместной работы, в том числе нашей солидарной деятельности, направленной на развитие нашего государства? В первую очередь нужно подумать о нравственном и духовном состоянии человеческой личности. Не может быть солидарным общество, если эгоизм, вседозволенность, потребительская идеология становятся идеалами человека. Такие люди не могут идти по пути, взявшись за руки с другими. Вот поэтому духовное воспитание, нравственное воспитание человека предопределяет способность всего общества к тому, чтобы быть солидарным и чтобы совместно решать задачи, которые на этом историческом пути возникают.

— Ну, вначале о любви. Любовь никуда не делась. Любовь присуща человеческой природе. Бог вложил этот великий дар в нашу природу, и каждый человек в какой-то момент своей жизни испытывает это чувство. Другой разговор — как он это чувство реализует. Это чувство можно эксплуатировать, обращая в беспорядочный секс. Тогда любовь разрушается, человек перестает быть способным любить другого. Нас спрашивают, почему такое большое количество разводов. Да потому что беспутно человек живет, меняет партнеров, и любовь уходит куда-то, на совсем дальний план, а в первую очередь — похоть, стремление удовлетворять свои физиологические потребности. Все эти вещи несовместимы, точнее, такой образ жизни несовместим с тем, что мы называем любовью. Потому что главной характеристикой любви является, — не поверите, что? — жертвенность. Любви без жертвы не существует. Показатель того, любишь ты человека или нет, есть ответ на вопрос «а что я могу для него сделать?» А дальше пальчики загибайте. Я ради него жизнь могу отдать? Я ради него здоровье могу отдать? Ради него я могу отказаться от того уровня потребления, который был у меня до встречи с человеком, которого я полюбил? Чем я могу пожертвовать для этого человека? Задать себе эти вопросы нужно не перед телекамерой. Задать их нужно в одиночестве перед самим собой, перед своей совестью. И если скажешь: «я не знаю, красив ли он, хорош ли он, но я без него жить не могу, это мое; ради этого человека я готов сделать все, что я только могу»; если осознание того, что ты так относишься к человеку, становится господствующим, то есть поглощает все твои мысли, все твои чувства, — то это точно любовь. Такое чувство надо лелеять, потому что это святое чувство, и на этом чувстве человек может прожить всю жизнь. Конечно, с возрастом меняются многие факторы, которые поддерживают человеческую близость, но если существует настоящая любовь, то она до гроба. А если, возлюбив его или ее, человек через какое-то время говорит самому себе: «ну, ничего особенного, если я чем-то другим еще займусь», — то это путь, который ведет к разрушению любви.

А теперь то, что касается межгосударственных отношений. Вообще между государствами любви не бывает, между государствами всегда бывает прагматизм. Потому что государство — это ведь не народы. Вот между народами может быть любовь. Мы знаем, что у русских людей есть симпатии к определенным народам; а к кому-то — сдержанность, которая продиктована не нашим бездумным отношением, а просто историческим контекстом. Уж больно мы обжигались в общениях с тем или иным народом, и поэтому есть сдержанность; а к некоторым — очень большая симпатия. И так у многих народов мира. Симпатия между народами — это очень хорошее чувство, и даже если его нет, его нужно развивать посредством культурных контактов, межрелигиозных контактов, что очень важно, посредством научно-технического, политического взаимодействия. Но в этих отношениях очень важна искренность. Хотя в политике, конечно, искренность всегда нужно брать как бы с некоторым коэффициентом, — это не та искренность, которая должна быть в отношениях между людьми. Но тем не менее, должна быть порядочность в политике, и государства, народы должны друг другу доверять. Нельзя декларировать одни чувства и одни идеи в межгосударственных отношениях, а на деле осуществлять тайно, скрыто совершенно иную стратегию. Думаю, люди старшего поколения помнят Хельсинский акт о безопасности и сотрудничестве в Европе...

— 75-й год.

— Совершенно верно. Какое было воодушевление у европейских народов! А какое воодушевление было тогда, когда пала берлинская стена! И мы все думали: вот, мы входим в новую эпоху. Идеологические противоречия и средостения рухнули, вот теперь и начнется то, что приведет нас к очень добрым отношениям с европейскими странами, к сотрудничеству. Ну, а в результате мы знаем, что произошло: НАТО придвинулось к нашим границам, различного рода проявления агрессивной политики, — все это, конечно, разрушает доверие. Поэтому между государствами, даже если любви нет, обязательно должна быть честная, я бы сказал, порядочная политика. Действия должны соответствовать тому, что декларируется в межгосударственных отношениях. Не должно быть так, что государственные деятели, встречаясь, говорят друг другу хорошие слова, а политика потом этим словам не соответствует. В этой сфере, как я уже сказал, должны работать и культура, и искусство, и религия, и общественные организации, потому что именно тесные взаимоотношения с людьми способны, в том числе, растопить лед в межгосударственных отношениях.

— Семья — это радость, и это, конечно, жертва, это подвиг, как каждый знает. Вот жил человек один до того, как поженился, был совершенно свободным, распоряжался своим временем. А потом заключил брак и стал уже не таким свободным; а когда дети появились, — еще менее свободным. Все больше и больше обязательств, и реакция на эту реальность может быть следующая: либо я принимаю это как дар Божий и в этом вижу огромную радость и счастье, в этом вижу полноту своей жизни…

— Реализация моей свободы…

— Реализация свободы, причем такая которая не опустошает, а обогащает. Или, наоборот: «Зачем мне это все надо? Господи, головная боль…» И человек сам, своими руками разрушает тот дар, который ему Бог дал. Поэтому все опять-таки зависит, как мне кажется, от нас самих. От нашего отношения к людям, от нашей способности быть порядочными, от нашей способности действовать, говорить те слова, которые соответствуют нашему внутреннему состоянию. Не обманывать людей и строить те отношения, к которым нас Господь призвал.

— Я не против технического прогресса, совсем нет! Достаточно вспомнить историю: древние русские люди сбросили своего бога Перуна в воды Днепра. Было разрушение язычества, а Перун кто? Это бог грома, молнии, это аналог Зевса. А через несколько столетий христианин Михайло Ломоносов стал изучать явление атмосферного электричества. Вот что такое христианство! Христианство не может быть против науки, против научного прогресса, потому что вся история развития науки связана с христианским культурным контекстом. Именно в недрах христианской Европы и развивались научные знания.

Но вот что вызывает озабоченность. Я уже как-то имел возможность публично об этом говорить и еще раз повторю. На человека оказывают сильное влияние два обстоятельства, два целеполагания. Одно — это удобство, и второе — это удовольствие. Удобство и удовольствие достаточно мощно определяют наши мысли, наш образ действий. Те же самые гаджеты — это удобно, это открывает путь к удовольствиям, и в этом смысле гаджет очень привлекателен. Но ведь мало кто знает, а, может быть, даже знают, но не придают этому большое значение: всякий раз, когда вы пользуетесь гаджетом, хотите вы этого или не хотите, включаете вы геолокацию или не включаете, кто-то может точно знать, где вы находитесь, точно знать, чем вы интересуетесь, точно знать, чего вы опасаетесь. Поэтому всемирная сеть гаджетов дает возможность осуществлять вселенский контроль над человеческим родом. И если не сегодня, то завтра могут появиться и методология, и технические средства, которые обеспечат не просто доступ к этой информации, а использование этой информации. Вы представляете, какая власть будет сконцентрирована в руках тех, кто владеет знаниями о том, что происходит в мире? Начиная от беседы двух подружек на безобидные темы и кончая серьезными переговорами людей, которые строят стратегию жизни, обсуждают планы в области экономики, политики и так далее... Так вот, контроль из одной точки — это предвестие пришествия антихриста, если говорить о христианском взгляде. Антихрист — это та личность, которая будет во главе всемирной паутины, контролирующей весь человеческий род. Значит, сама по себе структура представляет опасность. И не должно быть единого центра, по крайней мере в обозримом будущем, если мы сами не хотим приблизить апокалипсис.

Поэтому гаджеты хорошо с точки зрения удобства и удовольствия, но с точки зрения контроля над человеческой личностью — это опасное дело. Вот об этом Церковь должна говорить, сознавая, что она навлекает на себя хоть и не праведный, но очень ярко выраженный гнев. Нас будут обвинять в том, что мы против прогресса, что мы ретрограды, но на самом деле речь идет не о научно-техническом прогрессе, а речь идет о развитии системы, которая направлена на контроль человеческой личности в глобальном масштабе. Вот против этого Церковь выступает.

— Да, это еще одна сторона этой медали. Совершенно верно. Помимо того, о чем мы говорили только что, есть и важная тема, которую вы сейчас подняли. Ведь зависимость тоже лишает человека свободы. Что такое алкоголик? Человек, лишенный свободы, не может жить без употребления алкоголя. Так и наркотики, гаджеты, ведь дьявол очень мудро действует. Вот вам игрушка, которая дает безграничную свободу. Нет расстояний, все на вашем экране, доступ к информации, обменивайтесь с людьми, устанавливайте личные отношения, — ну что может быть лучше? При этом может осуществляться тотальный контроль, а человек оказывается полностью поглощен этой технологией. Он уходит в нее из жизни, из реальности, для него это…

— Замещение.

— Да, псевдореальность или квазиреальность.

— Виртуальная реальность.

— Да, виртуальная реальность. Она становится его жизнью, причем он внутри нее находится больше, чем вовне. Конечно, это очень опасно для человека. Это дегуманизация человеческой личности. Мы ведь становимся людьми, мы развиваем человеческие качества из личного общения. Мы обмениваемся мыслями, мы обмениваемся чувствами, но, скажу такую неожиданную вещь, мы же энергиями обменивается. Ведь каждый человек — это генератор. У него очень сильная, мощная энергия, и Господь так это все устроил, что мы взаимообогащаемся при правильном построении межличностных отношений. А теперь все это богатство заменяется обменом информации через электронные устройства, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Поэтому вывод вот из этой части нашей беседы может быть таков. Пусть люди не подумают, что Патриарх категорически против. Хочу привести слова апостола Павла «все испытывайте, хорошего держитесь» (1 Фес. 5:21). Но, пожалуйста, никогда не попадайте в рабство тому, что в ваших руках или тому, что приходит в ваше сознание извне. Вы должны оставаться внутренне свободными и не подпадать ни под какую зависимость — ни под алкогольную, ни под наркотическую, ни под зависимость от гаджетов.

— Ну, таких планов, как государство строит, конечно, нет. Есть какие-то мысли по дальнейшему развитию церковной жизни. Сейчас, я думаю, преждевременно об этом говорить, но хотел бы отметить, что за минувшие десять лет достаточно много сделано. Я избегаю всегда употреблять слово «реформа», когда речь идет о переменах в церковной жизни, потому что реформы в прошлом нанесли очень большой вред нашей Церкви, и у людей осторожное отношение к этому слову. Поэтому я говорю о преобразованиях. Преобразования очень большие. Практически изменилась природа нашего прихода. По крайней мере, Соборы ясно заявили о том, что приходская жизнь сегодня, кроме богослужения, которое, конечно, остается центром жизни прихода, должна включать в себя и различного рода виды деятельности, направленные на поддержание прихожан, на оказание помощи им. В этом смысле очень важна социальная работа на приходе, очень важна работа с молодежью на приходском уровне, очень важна просветительская работа. Все это сейчас начало осуществляться в нашей Церкви, и я молюсь о том, чтобы замечательные примеры приходов в Москве, в Петербурге, в других крупных городах и не только городах, распространились по всей нашей Церкви, чтобы даже каждый маленький приход помнил, что главное дело — совершение Божественной литургии, причащение Тела и Крови Христовой, но вокруг этого должна создаваться общность людей. И вот если наши приходы повысят свою активность в совершении добрых дел, в просветительской деятельности, особенно в работе с молодежью, то это будет очень важным деянием для Церкви. Поэтому я мечтаю о том, что заложенные в минувшее десятилетие принципы развития церковной жизни получат свое дальнейшее развитие.

— Первое — не отказываться от застолья и от подарков. Это тоже очень важное измерение человеческой жизни. Мы знаем, как хорошо, когда собирается семья вокруг стола, когда приходят близкие люди, когда есть возможность пообщаться, поддержать друг друга, вместе порадоваться. Поэтому все это должно оставаться. А если говорить о том, что для нас Рождество, то ведь замечательные слова есть в Священном Писании: «свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Свет Рождества, то есть свет, который пришел в мир через рождение Господа и Спасителя нашего. Какие только силы ни работали на протяжении этих двух тысяч лет, чтобы этот свет заглушить! Перечислять невозможно, а он светит! Он светил во времена римского рабства, он светил во времена очень непростого бытия Византии, он светил во времена татаро-монгольского ига, он светил во времена рассвета Российской империи, он светил во времена гонений на Русскую Церковь в XX веке, он будет светить до конца. Вот дай Бог, чтобы мы всегда были на стороне света. Потому что если присутствует свет, то присутствует и тьма, и от человека зависит, на чьей стороне он будет. Поэтому дай Бог, чтобы народ наш оставался на стороне света, несмотря на все эти искушения, соблазны, на весь разрушающий душу информационный поток, который сегодня обращен на человека, — чтобы люди оставались способными видеть свет и оставаться на стороне света.

— Благодарю вас.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Рождественское интервью Святейшего Патриарха Кирилла

— К похоти и любви мы еще вернемся, но все же хочу продолжить разговор о том, что происходит сейчас на Украине. Похоже, Украинская Православная Церковь находится сейчас под перекрестным огнем. С одной стороны, по ней палит украинская власть, с другой стороны — стамбульский Патриархат. Каково будущее Украинской Православной Церкви и чем можно ей помочь?

— Невозможно…

— Воды в рот набрали…

— Независимость Церкви…

— Важной датой минувшего года было 100-летие расстрела Царской семьи. В своей проповеди Вы сказали очень важную вещь, что народ сделался тогда как поезд, машинист которого не рассчитал скорость и устремился к неминуемой катастрофе. Сколь актуален такой риск в наше время?

— Вы говорите «солидарность без всякой идеологии», но ведь солидарность строится вокруг чего-то, вокруг системы ценностей, вокруг общей системы ценностей. Если нет общей системы ценностей, то нельзя и быть солидарным с кем-то. Так на основе чего?

— Но в основе христианской нравственности всегда была любовь, а такое впечатление, что любовь сейчас улетучивается. Она либо подменяется сексом, либо как-то коммерциализируется. Та самая любовь, завещанная Создателем, во многом либо исчезла, либо трансформировалась, либо мало кто может ее истолковать и сделать руководством собственной жизни. Любовь исчезает как из отношений между людьми, когда отношения становятся мелочными, так и из отношений между государствами; и такое впечатление, что она подменяется настоящим хищничеством. В мире — борьба за ресурсы, гонка вооружений и так далее, — где, собственно, здесь любовь? Так что стало с любовью, и куда мы летим? И не пора ли вообще начать борьбу за мир и вспомнить то, чем как раз и Вы занимались в 80-е годы, когда это было остро актуальным, — именно на основе любви?

— 75-й год.

— А вот если продолжить тему любви, то каково будущее традиционной семьи? Вы упоминали об этом, но все же, если непосредственно о семье?

— Реализация моей свободы…

— Если продолжить тему свободы, то Вы как-то говорили, что чрезмерное увлечение современными гаджетами ограничивает свободу. Вы что, против технического прогресса?

— Ну, это взгляд на планету Земля из вселенной, а как быть человеку? Ведь гаджеты вызывают зависимость и от этого удовольствия, от этого удобства. Уже сейчас врачи-наркологи приравнивают эту зависимость к наркотической. Как с ней справиться и как распознать в себе эту зависимость?

— Замещение.

— Да, псевдореальность или квазиреальность.

— Виртуальная реальность.

— Важное предостережение, Спасибо. Ваше Святейшество, вот уже через несколько недель исполнится 10 лет со дня вашей интронизации, с тех пор, как вас избрали Патриархом всея Руси. У вас есть план на следующую десятилетку?

— Праздник Рождества символизирует надежду. Но не получается ли так в последнее время, что содержание подменяется застольем и обменом подарками? Зачем вообще этот праздник? И что хотели бы Вы пожелать своей пастве в связи с Рождеством?

— В этом Ваше пожелание! Спасибо большое, Ваше Святейшество, за это уже традиционное интервью.

— Благодарю вас.

– Ваше Святейшество, благодарю Вас за это уже традиционное рождественское интервью. Но в этом году наша беседа отличается от всех предыдущих тем, что Россия ведет боевые действия. Как к этому относиться верующему человеку? Понятно, что мы говорим, прежде всего, о православных, но и о мусульманах тоже.

– Убийство человека – это грех. Каин убил Авеля, и, вступив на тропу совершения греха, человечество оказалось в ситуации, когда насильственный способ воздействия на личность, на группу людей, на страны довольно часто оказывается средством и способом разрешения конфликтов. Это, конечно, самый крайний и самый греховный способ. Но в Евангелии содержатся удивительные слова, суть которых заключается в том, что блажен тот, кто отдает свою жизнь за другого (см. Ин. 15:13).

Что это означает? Это означает, что участие в неких действиях, которые могут повлечь за собой смерть, может быть оправдано. Евангелие четко описывает, в каких случаях это возможно, – когда вы за других отдаете свою жизнь. Собственно говоря, на этом и построена идея справедливой войны. Еще блаженный Августин пытался описать параметры такой войны в далеком V веке. Сейчас, может быть, несколько иные представления, но суть остается прежней: военные действия оправданы, когда они защищают человека, общество, государство.

То, что сегодня происходит в далекой, казалось бы, Сирии, которая на самом деле далекой вовсе не является, это в буквальном смысле наш сосед, – это и есть защита Отечества. Об этом многие сегодня ясно говорят, потому что, если терроризм побеждает в Сирии, у него появляется огромный шанс если не победить, то чрезвычайно омрачить жизнь нашего народа, принести несчастья и бедствия. Поэтому эта война оборонительная – не столько даже война, сколько точечные воздействия. Но, тем не менее, это участие наших людей в военных действиях, и покуда эта война носит оборонительный характер, она является справедливой.

Кроме того, мы ведь все хорошо знаем, какие страшные беды приносит терроризм. Наш народ прошел через страшные испытания – Беслан, Волгоград, невозможно все перечислить. Мы обожжены этой болью, мы знаем, что это такое. А наш самолет, который был сбит над Синаем? Поэтому всё, что происходит, – это ответные оборонительные действия. В этом смысле мы смело говорим о справедливой борьбе.

Кроме того, есть еще один очень важный момент. Своими действиями мы участвуем в спасении очень многих людей в Сирии и на Ближнем Востоке. Я вспоминаю, как в 2013 году, когда мы праздновали 1025-летие Крещения Руси, в Москву приехали Патриархи и представители всех Поместных Православных Церквей. Мы встретились с Владимиром Владимировичем в Кремле, и главной темой было спасти христианское присутствие на Ближнем Востоке. Это было общее воззвание Президенту. Я не хочу сказать, что именно этот мотив является решающим, но речь идет о защите людей, которые несправедливо уничтожаются в результате террористических действий, – в том числе, конечно, христианская община.

Поэтому, как и всякая война и всякое военное действие, сопряженное со смертью людей, и эта война является горем и может быть грехом. Но покуда она защищает жизнь людей и нашу страну, мы относимся к ней как к справедливым действиям, направленным на достижение справедливых целей.

– Ваше Святейшество, Вы говорите о спасении людей, но ведь эта война (я имею в виду войну в Сирии и нашу боевую операцию как ее часть) осложняет положение православных в мире – их же в любом случае связывают с Россией…

– Как говорится, дальше ехать было уже некуда. До крайности дошло положение христиан в Сирии, Ираке, многих других странах. Сегодня христиане – это самая угнетаемая религиозная община, причем не только там, где происходят столкновения с исламскими экстремистами, но и во многих других местах, включая благополучную Европу, где публичное проявление христианских чувств, например, открытое ношение креста, может привести к тому, что человека с работы снимут. Мы знаем, как вытесняется христианство из общественного пространства, – во многих странах уже сегодня слово «Рождество» не употребляется.

Христиане действительно находятся в очень тяжелом положении, и то, что сейчас происходит в Сирии, как мне кажется, его не ухудшит. Наоборот, мы знаем случаи возвращения из плена, знаем случаи освобождения христиан и целых христианских поселений, мест их компактного проживания. По реакции, которую мы получаем от наших собратьев, совершенно ясно, что они с надеждой смотрят на участие России в этой освободительной войне, в этих действиях, направленных на преодоление терроризма.

– В таком случае, в какой степени то, что сейчас происходит в Сирии, – это религиозная война? Что можно противопоставить фанатикам, которыми, как они говорят, движет вера? В чем природа этого явления?

– Уже стало общим местом говорить, что это никакая не религиозная война, и я присоединяюсь к такому отношению к этому конфликту. Приведу исторический пример. Не безоблачно складывались отношения между христианами и мусульманами в истории. Мы знаем, что были случаи насильственного обращения в ислам и завоевание христианских территорий Византии. Но, если оставить за скобками собственно военные действия, которые всегда сопровождались потерями с обеих сторон, то никогда ничего подобного тому, что сейчас происходит, в исламском мире не было.

Взять даже пример Османской империи. Существовал определенный порядок отношений между религиозными общинами. До сих пор в руках мусульманина-араба – ключи от Храма Гроба Господня. Это все с тех самых турецких времен, когда мусульманин был ответственен за безопасность, за хранение христианских святынь. То есть был выработан такой способ взаимодействия общин, который, конечно, нельзя назвать режимом наибольшего благоприятствования, но люди жили, исполняли свои религиозные обязанности, существовали патриархаты, Церковь существовала, – и все это в древности, в I тысячелетии или в так называемом темном Средневековье.

Но вот наступили просвещенные времена – конец XX и начало XXI века. И что же мы видим? Геноцид христиан, как только что мы сказали, истребление христианского населения. На порядок сократилось присутствие христиан в Ираке, Сирии, люди бегут от страха быть уничтоженными целыми семьями…

Есть такое понятие, как фанатизм, то есть идея, доведенная до абсурда. Так вот, фанатики считают, что имеют право распоряжаться судьбами людей, то есть свободно решать, существовать христианской общине или нет, – чаще всего, что не существовать, потому что христиане «неверные» и подлежат уничтожению. Сама эта фанатическая идея, доведенная до абсурда, противоположна религиозной идее, противна Богу. Бог никого не призывал уничтожать во имя отношений к Нему или, лучше сказать, ради проявления религиозного чувства. Поэтому за фанатизмом, в конце концов, – безбожие, только этого не понимает темная масса людей, которых вовлекают в эти страшные действия. Действовать так – значит отвергать Бога и Божий мир.

– Фанатики – безбожники?

– Фанатики – де-факто безбожники. Хоть они и будут говорить о своей принадлежности к вере и даже совершать некие религиозные обряды, но по убеждениям, по взглядам это люди, отрицающие Его волю и Божий мир. А иначе и быть не могло. Для того чтобы создать террористическое сообщество, нужно людей вдохновить на ненависть, а ненависть – не от Бога, она из другого источника исходит. Поэтому, когда мы говорим о так называемом религиозном фанатизме, экстремизме и терроризме, мы говорим о явлении, связанном с отказом человека быть верующим и находиться в союзе с Богом.

– Мир расколот, и, может быть, борьба с терроризмом – для него шанс? Может ли борьба с терроризмом объединить человечество, и если да, то на какой основе?

– Возможно, тактически и примирит какие-то силы для решения общих задач, но объединить борьба против кого-то никогда не может. Нужна положительная повестка дня. Нужна система ценностей, которая объединяла бы людей, и позвольте мне сегодня воспользоваться этой возможностью и сказать о феномене религиозного терроризма то, что я никогда раньше не говорил.

Как заманивают людей в террористическое сообщество? Деньгами, наркотиками, какими-то посулами, – весь этот, так сказать, неидеалистический фактор работает в полной мере. И не надо идеализировать каждого, кто вступает в это сообщество. Очень многие движимы исключительно жесткими прагматическими интересами – нажиться, завоевать, уворовать, схватить. То же использование сирийской нефти в полной мере свидетельствует о присутствии жажды наживы, завоевания.

Но есть и люди честные или, по крайней мере, такие, кто вступает в ряды террористов действительно по религиозным мотивам. Уверен, что есть, ведь люди откликаются на призыв экстремистов чаще всего в мечетях, после молитвы, а как можно воздействовать на человека, который только что помолился, чтобы заставить его взять в руки оружие? Нужно связать его религиозные чувства, его веру совершенно конкретными аргументами, направленными, в том числе, на участие в боевых операциях и на всем прочем, что сопровождает террористическую деятельность. А что может быть аргументом – мы когда-нибудь об этом задумывались? «Ты становишься борцом за халифат». – «А что такое халифат?» – «А это такое общество, где в центре вера, Бог, где господствуют религиозные законы. Ты создаешь новую цивилизацию по отношению к той, что сейчас установлена в мире, – обезбоженная, секулярная и тоже радикальная в своем секуляризме».

Мы сейчас видим, что эта безбожная цивилизация действительно наступает, в том числе на права людей, которые провозглашаются чуть ли не высшей ценностью, – но вот крест носить нельзя. Можно проводить парады сексуальных меньшинств, это приветствуется, – а миллионная демонстрация французских христиан в защиту семейных ценностей разгоняется полицией. Если вы называете нетрадиционные отношения грехом, как велит нам Библия, и вы священник или пастор, то можете не просто лишиться возможности служить, но и отправиться в тюрьму.

Я могу и дальше продолжать приводить просто страшные примеры того, как наступает эта обезбоженная цивилизация. И вот ведь на что пальцем указывают молодым людям, которых соблазняют экстремисты. «Посмотрите, какой они строят мир – мир дьявольский, а мы вас приглашаем построить мир Божий». И на это откликаются, ради этого идут отдавать жизнь. Потом могут и наркотики использовать, и все что угодно, но для того чтобы человека возбудить на борьбу, нужно сперва показать ему врага. Что и делают, называя конкретные адреса и говоря, почему те или другие люди являются врагами по отношению к тебе, а может быть, и по отношению ко всему роду человеческому.

Поэтому примиряться надо не на основе борьбы с терроризмом. Нам всем нужно подумать о путях развития человеческой цивилизации, нам всем нужно подумать о том, как современное научно-техническое или, как теперь говорят, постиндустриальное общество соединить с теми духовными и религиозными ценностями, без которых человек жить не может. Можно Церковь притеснять, задвинуть, можно лишить людей возможности отправлять свои религиозные потребности, но религиозные чувства невозможно убить, и это хорошо известно.

Нужно соединить человеческую свободу с нравственной ответственностью. Нужно дать возможность каждому человеку жить в соответствии с Божиим законом. Не нужно ограничивать проявление религиозных чувств и одновременно не нужно ограничивать свободу человеческого выбора. Если мы сумеем соединить все эти составляющие части, то построим жизнеспособную цивилизацию. А если не сумеем, то мы обречены на постоянную борьбу и на постоянные страдания. Нельзя путем перетягивания каната, путем победы одной модели над другой, путем создания неких искусственных форм человеческого общежития, которые не соответствуют ни нравственной природе, ни религиозному чувству, пытаться строить будущее. И если удастся человечеству добиться нравственного консенсуса, если удастся этот нравственный консенсус включить каким-то образом в международное право, в законодательство, то есть шанс на построение справедливой глобальной цивилизационной системы.

– Вот Вы говорите о шансе и упомянули Францию. Во Франции, после этих жутких терактов в Париже, общенародным ответом на них стал призыв к молитве, – и это в стране, где по статистике христиан уже меньшинство, меньше половины. Так что это было? Использование того шанса, о котором Вы говорили?

– Это была естественная реакция людей. Вы знаете, то же самое произошло после 11 сентября в Нью-Йорке, – храмы всех конфессий и религий стали переполняться людьми. То же произошло, когда, казалось бы, полностью атеизированное советское общество повернулось к Богу во время Великой Отечественной войны. Храмы были переполнены; как мне говорили люди, участвовавшее в боевых действиях, на передовой не было ни одного атеиста. Когда человек лицом к лицу соприкасается с опасностью, которую он не может преодолеть собственными силами и даже сообща с другими, он обращается к Богу, – и ведь слышит этот Божий ответ! Иначе бы к Нему не обращались.

Поэтому, проводя нас через какие-то испытания, Господь, конечно, ждет нашего обращения. И в этом смысле я очень высоко ценю то, что сегодня происходит в нашей стране. Я не идеализирую происходящее, но я вижу, как медленно, не без трудов, но происходит некое сближение двух начал в жизни нашего народа, как происходит некий синтез материального, научного, технического начала, устремленности людей к благополучной жизни с ростом их духовных потребностей. Я не могу сказать, что мы много достигли. Мы, может быть, в самом начале пути, но это очень правильный путь. Когда я вижу молодых людей, образованных, преуспевающих, с яркой, сильной верой в сердце, – Вы знаете, душа радуется. Видишь образ новой России, – собственно говоря, ради этого стоит жить.

– Ваше Святейшество, когда Вы говорите о нашей стране, то, конечно, мы узнаем Россию. С другой стороны, Ваших стран у Вас не одна, – например. Украина тоже Ваша страна, и Русская Православная Церковь каждую службу возносит молитвы об Украине, о страждущих. Как Вы оцениваете процессы, которые идут на Украине?

– Для меня Украина – это то же самое, что и Россия. Там мой народ, Церковь, которую Господь благословил мне в этот исторический период времени возглавлять. Это моя радость и моя боль. Это причина бессонных ночей и причина высокого энтузиазма, который иногда меня посещает, когда я думаю о людях, которые с такой силой и верой защищают свои убеждения, свое право оставаться православными.

То, что сегодня происходит на Украине, конечно, наполняет сердце тревогой. Мы являемся свидетелями страшных историй с захватом храмов. Село Птичье, Ровенская область. Несколько женщин, два священника несколько суток сидят, прижавшись друг к другу, – холод, электричество отключено, тепла нет, еды нет, воды нет. Чудом один сумел позвонить по телефону, и мы узнали о том, что происходит внутри. А вокруг ревущая толпа, требующая выкинуть этих людей и передать храм, который они построили, который им принадлежит, другой религиозной группе, которую мы называем раскольниками, которая не принадлежит канонической Церкви. Суд выступает за права верующих нашей Церкви, но никакие власти эти права не защищают.

Может быть, кто-то скажет: «Ну что вы говорите о частном случае? Вы посмотрите на жизнь страны в целом». Но ведь о чем это говорит? Люди избрали так называемый европейский путь развития – ну избрали и избрали, никто ж по этому поводу волосы на голове не рвет и никто не пытается мешать этому пути. Ну так идите по этому пути! Разве террор является фактором современной европейской жизни, при всех ее издержках, о которых мы говорили? Разве можно таким образом привлечь людей к европейскому пути развития, когда для многих он связан с кровью и страданиями? Я уж не говорю о голоде и несчастье многих людей…

И вот что мне хотелось бы сказать, и я знаю, что мои слова будут услышаны на Украине. Вся эта борьба идет, в том числе, за соборную Украину, за сохранение ее единства. Но как можно сохранить единство таким образом? Ведь люди, которые не хотят повторить опыт села Птичье, – они же всеми силами будут бороться, чтобы власть, потворствующая такому захвату церквей и притеснению верующих, не пришла в их дом! Значит, такого рода политика поощряет разделение украинского народа. Поэтому, с точки зрения прагматической, – это глупо. Нужно объединять людей, а объединить можно, что каждый знает на примере семейных отношений, только любовью, открытостью, готовностью слышать. Нужно предпринимать усилия, чтобы всем было хорошо, нужно угомонить слишком ретивых, которые пытаются раскачивать лодку, нужно дать шанс и другим себя проявить. Но, к сожалению, ничего подобного сегодня на Украине не происходит.

У меня только одна надежда, что существует Украинская Православная Церковь, Церковь-исповедница, которая сегодня реально объединяет народ. Ни одна политическая сила не объединяет народ, ни одна политическая сила не работает на соборную Украину, особенно те самые громко говорящие люди, которые провозглашают идею соборной Украины как свою политическую программу. Они не работают на эту программу, а работает Украинская Православная Церковь, которая объединяет и восток, и запад, и север, и юг, которая смиренно, но мужественно говорит правду, которая ведет людей к объединению, а ведь только так и только с этим объединительным фактором можно связывать благополучное будущее Украины.

Я молюсь за Блаженнейшего митрополита Онуфрия, за епископат нашей Церкви, за духовенство, за верующий народ, и верю, что таким образом Украина сохранится и будет благополучной, мирной, спокойной страной, дружественной по отношению к соседям, открытой по отношению к Европе. Никому же от этого плохо не будет, поэтому дай Бог, чтобы было так.

– Украина переживает трудные времена не только в духовном, но и в материальном смысле. Народ впал в нищету, а экономический кризис затрагивает и Россию, и многие страны мира. Люди, которые еще вчера считали себя средним классом, становятся беднее и начинают чувствовать себя бедными, даже если они живут не бедно, но в материальном смысле хуже, чем вчера. У них появляется некая заниженная самооценка, и в последнее время сложилась такая мировоззренческая конструкция, что ценна лишь хорошая жизнь, а плохая жизнь не нужна вовсе. Это приводит к тому, что кто-то может даже закончить самоубийством, кто-то впадает в отчаяние, опускает руки… Все-таки, ценность жизни – как она меняется, и меняется ли, в условиях экономического кризиса, в условиях нехватки чего-то?

– Думаю, все зависит от того, что внутри человека. Мы ведь проходили, и родители наши проходили через тяжелейшие периоды, с экономической точки зрения куда более тяжелые, чем сейчас. Сейчас вообще тяжесть относительная – человек зарабатывает чуть больше или меньше, только не дай Бог, чтобы экономическое положение ухудшалось, но в общем на сегодня никакой трагедии в стране нет. Поэтому разочаровываются слабонервные, внутренне слабые, пустые люди.

Если вы все свое благополучие связываете только с деньгами, если благополучие измеряется качеством проведенного отпуска, материальными условиями жизни, то малейшее сокращение потребления может казаться чудовищной трагедией. А что это означает? А это означает, что человек не слишком жизнеспособный. Не может же он всегда жить в каких-то особо благоприятных условиях; и даже если условия материально благоприятные, то ведь всякое происходит в его душе. А как часто вполне благополучные люди проходят через кризис семейной жизни, через отчаяние, как много самоубийств среди богатых и благополучных людей!

Единственное, против чего следует бороться, чего ни в коем случае нельзя допускать, что нам нужно искоренить – это искоренить нищету. Есть разница между бедностью и нищетой. Это очень хорошо сказано у Достоевского в «Преступлении и наказании». Там Мармеладов философствует по этому поводу, что бедность не уничтожает гордости, то есть некой уверенности в себе, а вот нищета выметает людей из человеческого общения…

– «Бедность – не порок, нищета – порок»…

– В самом деле, нищета выкидывает человека из социума. Кто же с несчастным бродягой, который на улице ночует, общаться будет, кто его в дом пустит? Бедного человека, чистенько одетого, интеллигентного пустят, и разговаривать будут, и на работу примут, а вот нищего – всё, он изгой. Но ведь это наш народ, это же не какие-то инопланетяне, которые к нам спустились. А если покопаться в истории этих нищих людей? Часто они еще год-два тому назад были благополучными, но разные обстоятельства – рейдерский захват квартиры, потеря работы, потеря здоровья – приводят к такому состоянию.

Поэтому одна из наших национальных задач должна заключаться в том, чтобы в России не было нищеты, чтобы в России не было бездомных. Церковь пытается делать все, что в ее силах, чтобы помочь, согреть в зимнее время, помыть, одеть, дать совет, купить билет до дома. Это не очень значительные меры, но в общенациональном масштабе должна быть принята программа полного искоренения нищеты.

Но и при всем этом мы не решим проблему человеческого счастья. Никакое понижение процентной ставки и увеличение доходов не сыграют решающей роли. Говорю так, потому что это сейчас у всех на устах, люди очень обеспокоены тем, что происходит с их вложениями в банки, с кредитами, со всем прочим. Это, конечно, важно, я не минимизирую эту проблему, но я хочу сказать, что отнюдь не она в первую очередь определяет, что означает человеческая жизнь и человеческое счастье.

А вот над тем, что касается внутреннего состояния, нужно работать каждый день. Ведь что такое вера? Это и есть способ постоянного самоконтроля и воздействия на свою душу, на свое сознание. Когда мы утром и вечером молимся, мы должны подвергать себя тщательному анализу. Я знаю, что людям иногда тяжело читать молитвы, потому что и по-славянски не очень получается, да и времени как бы не хватает, но ведь хватит времени подумать о самом себе, поразмышлять о своей жизни, о пройденном дне. Так сделай это пред лицом Божиим! Подвергни свои поступки анализу, проконтролируй их, у Бога попроси прощения и вразумления, чтобы не повторять ошибок. С кем-то неправильно поговорил, на кого-то голос поднял, кого-то одернул, кому-то доставил боль, кого-то обидел, кого-то обманул…

Если мы будем Богу обо всем этом говорить и просить Его помощи, то мы будем менять самих себя, мы будем менять свой внутренний мир. Мы будем становиться сильнее, и от этой внутренней духовной силы зависит наше благополучие, – на мой взгляд, куда в большей степени, чем от внешних материальных факторов. Хотя и эти факторы не следует минимизировать, учитывая все то, о чем мы сказали в связи с нищенским существованием многих наших граждан.

– Ваше Святейшество, не могу не задать этот вопрос в наступающем году. Мы будем отмечать 1000-летие русского монашеского присутствия на Афоне. Как полагается встречать этот праздник?

– Это очень важное событие в истории Русской Православной Церкви, в истории Афона и, конечно, всего вселенского Православия. На Афоне в наших монастырях в преддверии этого праздника проводилась и проводится грандиозная реставрационная работа. Частные благотворители вкладывают большие средства в реставрацию русских афонских монастырей, и мы очень надеемся, что к празднованию этого события преобразятся наши монастыри, которые пришли в запустение в течение XX века, потому что не было притока монахов, были разорваны связи с Россией.

Также и в нашей стране будут проходить научные конференции, осуществляться многочисленные исследовательские проекты и публикации. Мы хотим вовлечь в это празднование наше научное сообщество, нашу интеллигенцию и, конечно, наш народ. Почему? Да потому что Афон был, есть и будет центром, имеющим особое духовное значение для нас, для всех наших людей. Удивительно, но Афон сыграл, играет и будет, видимо, продолжать играть важную роль в христианизации нашего общества. Ведь многие туда едут ради экзотики – просто посмотреть, что за место такое, куда женщин не пускают, где монахи самоуправляются, какое-то государство в государстве… Приезжают – и сердцем чувствуют благодать Божию, которая там пребывает, и навсегда сохраняют связь с Афоном. Очень многих эта связь приводит к Богу и укрепляет их духовную жизнь. Поэтому юбилей, помимо культурного, исторического значения, имеет также большое духовное значение для нашего народа.

– Что для Вашей паствы в России и мире будет важнее всего в наступающем году? Чего избегать, к чему стремиться?

– Никаких конкретных советов я сейчас дать не смогу. Потому что для каждого человека все это очень индивидуально, и то, что хорошо для одного, может быть не очень хорошо для другого. А какие-то общие советы, общие пожелания не слишком трогают ум и сердце… Но я хотел бы сказать об очень важных вещах, которые помогут в реализации планов и преодолении жизненных трудностей.

Вот мы уже говорили о том, что хорошо каждое утро и каждый вечер, предстоя пред Богом, анализировать свою жизнь, приносить покаяние и в соответствии с этим анализом действовать в будущем, но сейчас я хотел бы сказать вообще о молитве. Это совершенно особое явление, ведь Бог сотворил нас автономными, в том числе, и от Него. Он дал нам такую свободу, что мы можем верить в Него или не верить, жить по Его закону или не жить, обращаться к Нему или не обращаться. Тогда мы просто живем по законам и стихиям мира сего. Существуют законы физические, – вот по этим законам мы и живем, или сами создаем какие-то законы и по ним живем. А молитва – это выход из этой автономии. Человек говорит: «Ты меня создал таким, а хочу быть с Тобой». Молитва – это привлечение Бога в свою собственную жизнь. Через молитву мы как бы делаем Бога своим соработником. Мы говорим: «Помоги, войди в мою жизнь, ограничь мою свободу», – ведь очень часто мы не знаем, как поступить.

Вот к священнику приходят и говорят: «Батюшка, мне замуж выйти или нет?», «Мне жениться или нет?» Я всегда духовникам говорю: «Осторожней с такими ответами, откуда вы можете знать?» Вот эти вопросы человек Богу должен обращать, как, может быть, и более мелкие вопросы, связанные с повседневной жизнью. Когда мы Бога просим, когда мы молимся, мы устанавливаем с Ним связь, Бог реально присутствует в нашей жизни, и мы становимся сильнее. Вот первое, что я хотел бы пожелать людям: научиться молиться. Научиться молиться – это значит научиться быть сильными, а что помешает в любом случае нашей связи с Богом – это когда мы сознательно грешим. Конечно, можем и каяться, – искреннее покаяние снимает грех и ответственность за него, но, что очень важно, если мы сознательно живем в нераскаянном грехе, то наши молитвы Бога не достигают. Грех – это единственная стена, которая реально отделяет нас от Бога. Есть стена, и нет этого контакта, цепь не замыкается…

– Нераскаянный грех?

– Нераскаянный грех. Поэтому, когда мы осознаем, что поступаем плохо, нужно раскаяться, в первую очередь, пред Богом, ну, а если у кого есть силы и возможности, – то и в храме перед священником. Это второе, что я пожелал бы. Кстати, исповедь – не перед священником, а пред Богом, священник является лишь свидетелем факта раскаяния. Грешник отлучался от общения церковного, он не мог причащаться, он не мог в храм входить, и поэтому должен был быть свидетель его раскаяния, чтобы сказать: «Да, он может прийти, он может вместе с нами молиться». Вот откуда идет традиция раскаяния в присутствии священника, но пред лицом Божиим.

Ну, и последнее, что мне хотелось бы сказать. Наша жизнь становится богоугодной, если мы просто делаем добрые дела. В этих добрых делах нуждаются очень многие – от самых близких, с которыми мы живем, до тех, с кем мы встречаемся по роду службы, в разных жизненных обстоятельствах. Если мы научимся делать добро, мы станет счастливыми людьми, потому что добро умножает добро. Вот это я и хотел бы пожелать самому себе, вам и всем, кто нас слушает и видит.

– Благодарю Вас сердечно за это важное для всех интервью, Ваше Святейшество. Спасибо.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Кирилл управлял Смоленской и Калининградской епархиями четверть века - годы, которые изменили всю его жизнь.

7 января 2017 года, в праздник Рождества Христова, на телеканале «Россия 1» показ традиционного Рождественского интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Предстоятель Русской Православной Церкви ответил на вопросы политического обозревателя ВГТРК, ведущего программы «Вести» А.О. Кондрашова.

— Ваше Святейшество, спасибо Вам за то, что мы встречаемся в эти праздничные дни. Несколько последних лет на Россию просто падают какое-то испытание за испытанием. Вот и минувший год принес нам большую : погибли люди, как Вы , гордость нашей национальной жизни, символы. Как ответить на вопрос, который звучит и на работе и дома, я очень часто его слышу: почему Бог призывает к себе лучших? Как нам найти утешение?

— Этот вопрос сопровождает всю человеческую историю. И всякий раз, когда мы соприкасаемся с горем, реально обжигающим наше естество, — не каким-то поверхностным, искусственным, а реальным горем, к которому прикасается наша душа, — мы задаем этот вопрос.

Какие-то мысли я готов сейчас озвучить, но первое, что я хотел бы сделать, — это еще и еще раз выразить глубочайшие соболезнования всем тем, кто в первую очередь обожжен этими страданиями, этим горем. И семье нашего замечательного в Турции, и родным всех тех, кто погиб в самолете Ту-154. А если говорить о путях Божиих, то в слове Божием сказано: «Мои мысли — не ваши мысли, и пути Мои — не ваши пути» (Ис. 55:8). Нам невозможно понять, что происходит, с точки зрения нашей логики и нашего представления о справедливости. Бог ведет род человеческий и каждого из нас одному Ему ведомым путем. То, что является трагедией для нас, не является трагедией для Бога, потому что Бог в вечности. Он знает, что происходит с человеком после смерти. Но пока мы здесь, пока мы в теле, пока мы ограничены своей логикой, своим отношением к тому, что есть горе, а что есть счастье, мы, конечно, никогда не сможем до конца ответить на тот вопрос, который Вы сейчас передо мной ставите.

Думаю, нахождение ответа на эти вопросы лежит не в рациональной плоскости, а в духовной жизни человека, когда вдруг в молитве он чувствует облегчение, когда через поминовение умерших перед ним открывается нечто, что он вдруг начинает чувствовать сердцем и успокаиваться. Вот поэтому я всегда призываю людей и сейчас хотел бы еще раз, обращаясь к близким тех, кто погиб, сказать: нужно особенно сильно молиться об упокоении усопших и о том, чтобы Господь успокоил души. Об этом молится Церковь, молятся очень многие люди в нашей стране и за ее пределами, ведь то, что произошло, действительно стало горем для нашего народа.

— Ваше Святейшество, в минувшем году Вы посетили целый ряд крупных европейских государств, таких как Франция, Англия, и встречались не только с паствой, но и с лидерами этих государств. Какие у Вас остались впечатления от этих встреч? Ведь у нас, с одной стороны, вроде как общее христианское начало, но в последние годы мы наблюдаем в Европе жесткую дехристианизацию. Осталось ли у нас что-то такое, на что можно опереться и пойти по пути сближения, или мы уже надолго врозь?

— То, что осталось от христианского наследия, и продолжает оставаться тем, что может нас объединить. Ничто другое нас объединить не может. То, что происходит в Европе, ведь не свалилось в конце XX или начале XXI века, — это вызревало в недрах исторического развития, которое в какой-то момент (а мы знаем, что этот момент именуется в истории эпохой Просвещения) стало исключать Бога из человеческой жизни и обустраивать человеческую жизнь исключительно на рациональном начале. Многим показалось, что это правильный путь, что Бог — это устаревшее понятие, да и вообще, как говорят агностики, нас не касается, есть Он или нет, давайте устраивать жизнь исключительно рационально.

На этом пути многое было достигнуто, но историческое развитие, которое исключает Бога, нежизнеспособно. Замечательный пример краха такого исторического развития, такого опыта устройства жизни — это наша собственная послереволюционная история. Мы выкинули Бога, мы отказались от всего того, что было святым и являлось идеалом для нас. Уповая на силу разума, на силу организации, на силу партии, на силу армии, на силу всего того, что было в наших руках, мы не сумели построить справедливое и процветающее общество, которое хотели построить, основываясь на этом рационализме.

То же самое происходит сейчас на Западе. Мы столкнулись с крушением нашей атеистической идеи на излете XX века, и я думаю, что сейчас происходит критическая переоценка рационализма и в Западной Европе. Конечно, истеблишмент, политические элиты, связанные с большим бизнесом, средства массовой информации, система образования работают по накатанному и пытаются воспроизводить эти фантомы. А вот душа народная, совесть человеческая, реальный опыт жизни подсказывает людям, что это неправильный путь, и если мы скажем, что сегодня вся Европа дехристианизирована, мы скажем что-то очень неверное.

— Наверное, это власть дехристианизирована…

— Элиты, власти, те, кто желает контролировать общественные процессы, — могущественные силы, связанные с финансами, средствами массовой информации, политическим истеблишментом. А жизнь народа все-таки отличается от того, что предстает как бы в витрине западного мира. Поэтому я глубоко убежден, что если будут сохранены, как Вы сказали, остатки христианского наследия, то они и могут стать общей ценностной основой для сближения Востока и Запада Европы. Никакой другой основы просто быть не может по определению.

— А вот насколько нас могут сблизить какие-то общие беды, как на ярмарке в Берлине, подлое убийство нашего посла в Анкаре?

— Может, но это сближение никогда не будет органическим. Приведу пример. Война, борьба с фашизмом сблизили Советский Союз с западной коалицией. Еще не отгремели последние залпы Второй мировой войны, а Трумэн стал вынашивать планы ядерного уничтожения Советского Союза. Что это? Ведь мы вместе кровь проливали. Встреча на Эльбе — ведь это было не поддельное проявление чувств, и не просто союзнических чувств, но дружбы, уважения, воинского братства. Казалось бы, теперь на долгие годы обеспечено взаимопонимание, но все улетучилось очень быстро. Это не значит, что не нужно вместе бороться, — наоборот, вместе бороться необходимо.

— Почему же не хотят нам помогать в общей борьбе с терроризмом?

— Ну, здесь уже исключительно политическая тема. Не хотят, потому что борьба с терроризмом многими понимается как один из инструментов влияния на мир в плане достижения своих собственных политических целей. А если феномен терроризма начинает использоваться в качестве инструмента для достижения собственных политических целей, то никакой настоящей борьбы с терроризмом не будет. С этим мы сегодня совершенно очевидно сталкиваемся на Ближнем Востоке. То, что в последнее время происходит, то, что Россия сумела организовать коалицию в борьбе с терроризмом на территории Сирии, конечно, представляет собой замечательное явление в современной политической жизни. Искренне желаю, чтобы победа над терроризмом была действительно достигнута — вначале в Сирии, а потом и везде, где терроризм поднимает голову.

Но еще раз скажу: народы сближаются, органически сближаются, когда есть общность, — не только борьба, а ценностная общность. И я еще раз хочу подчеркнуть: именно христианское наследие является той ценностной общностью, которая дает надежду на подлинное сближение Востока и Запада. Если это явление исчезнет из западной жизни, если оно будет реально уничтожено, то мы потеряем все. Никакой ценностной общности уже не будет, а на прагматизме далеко не уедешь, будь то прагматизм экономический, политический или даже военный.

— Ваше Святейшество, мы все знаем, что и Русская Православная Церковь, и Вы лично потратили очень много сил на борьбу за жизнь нерожденных младенцев. Женщины часто говорят, что причина — это материальная необустроенность, но мы-то знаем, что на самом деле проблема шире. Это наш образ жизни. Кому-то надо доучиться, кому-то найти работу, а нашли работу — теперь надо делать карьеру. Все некогда, некогда, некогда… Насколько глубока эта проблема сегодня? И как сделать так, чтобы абортов у нас было меньше, а детей больше?

— Да, все упирается в нас самих, в наш внутренний мир, в наше целеполагание, ведь каждый хочет сделать карьеру в той или иной степени, в той или иной области, и желательно, чтобы эта карьера сопровождалась ростом материального благосостояния, — все это совершенно нормально.

Теперь давайте зададим вопрос: а что человек должен предпринять, чтобы сделать карьеру? В первую очередь, он должен научиться управлять самим собой. Он должен учиться самоограничению. Кому-то хочется пойти на танцы, а кто-то готовится к экзаменам очень серьезно. Кому-то хочется провести отпуск, раскрепостив самого себя и понаслаждавшись жизнью, а кто-то в это время нагружает себя дополнительными заданиями, какими-то проблемами, которые ему необходимо решить, готовя себя к успешной карьере.

Хочу привести пример из советского прошлого. У меня было много знакомых из научного мира, из медицинского мира, и многие из этих замечательных специалистов писали свои докторские на кухне, в маленьких хрущевских квартирках. Это ли не подвиг? Это ли не самоограничение? А если бы они отказались писать эти докторские и сказали: «да не могу я на кухне, тут сковородками стучат, детишки бегают»? Но ведь это самоограничение приводило к блестящей карьере...

— А к открытиям каким! До сих пор пользуемся!

— К открытиям. Так вот, то же самое — с детьми. Нельзя во имя карьеры снимать с себя те задачи, которые стоят перед тобой как перед личностью. Ты должен пойти на самоограничения. Да, появляется ребенок — конечно, затраты времени, сил, душевной энергии, ограничения в комфорте. Но без такого ограничения не может быть человеческого роста. Поэтому, когда мне говорят, что для того, чтобы быть счастливым, нужно сделать аборт, я отвечаю: это страшное заблуждение. Вы не будете счастливы, если, обеспечивая свое жизненное пространство, идете на то, чтобы убивать ребенка. Вот поэтому важно перестроить сознание. Нужно, чтобы каждый понял: без самоограничения, без подвига, без жертвы не состоится человеческая личность. А значит, и настоящая карьера не состоится. Любого успешного человека спросите: а как тебе удалось достичь этого? И ответ будет такой: через труд и самоограничение. Это непременное условие для человеческого роста. И дай Бог, чтобы это понимание глубоко вошло в сознание наших людей.

То же самое я хотел бы сказать еще об одном. Любви не бывает без самоограничения. Любовь всегда сопровождается жертвенностью. Если человек неспособен отдавать себя другому, то нет любви. Способность самоограничения в любви — это и есть подлинный тест, любишь ты человека или нет. Если ты ничего для него не можешь сделать, любви нет, как бы этот человек ни был для тебя привлекателен — внешне, эмоционально или каким-то другим образом.

Поэтому все это очень тесно связано — жертвенность, самоограничение, подвиг, карьера, любовь и человеческое счастье. И сохранение ребенка во всей этой системе является очень важным фактором, определяющим полноту человеческой жизни.

— Ваше Святейшество, в конце минувшего года при Вашем участии, а также при участии Предстоятеля мы стали свидетелем того, как Украина получила своего военнопленного. Он был , причем без всяких условий — такой очень добрый и показательный жест. Скажите, пожалуйста, как Вы думаете, Церковь на Украине сыграет хоть какую-то роль в процессе национального примирения? Ведь в принципе, наверное, украинцы по-прежнему верят в Бога — взять хотя бы , в котором столько народа приняло участие. Но возможно ли само национальное примирение сейчас? Есть ли кому помогать?

— Я больше скажу: если начнется национальное примирение, то именно потому, что Украинская Православная Церковь заняла ту позицию, которую она занимает. Это единственно правильная позиция. Реально идет гражданская война, гражданская конфронтация, страна разделена. Существуют гражданские противоречия, которые имеют исторические, религиозные, культурные причины, — не будем сейчас в это входить, — и никаким диктаторским подходом к регулированию общественной жизни эти противоречия снять невозможно. Православная Церковь понимает, что эти противоречия существуют, но жить-то нужно вместе, иначе действительно страна разлетится на куски. И Православная Церковь является этой миротворческой силой, у нее паства и на востоке, и на западе. Ведь и крестный ход пошел и с востока, и с запада: и там, и там десятки тысяч человек! Это был символ и знак того, что сохраняется потенциал к миротворчеству, к созиданию справедливой и мирной жизни на Украине. Но я должен сказать, что и все мы должны работать на это примирение. Я понимаю, что некоторые события на территории Украины, которые СМИ доносят до нас, возбуждают в людях чувство протеста. Но очень важно, чтобы это чувство протеста не перерастало в чувство ненависти. И очень важно, чтобы СМИ таким образом освещали украинскую тематику, чтобы среди нашего народа не возникало отрицательного, негативного, враждебного отношения к Украине. А весь этот неблагоприятный политический контекст пройдет.

— То есть Вы думаете, то, что наверху сейчас, эта пена сойдет?

— Это все пройдет. Останется народ украинский и великорусский. Мы всегда были вместе, мы были одним народом, потом этот народ разошелся по разным квартирам. Но мы остаемся людьми, которые объединяются единой верой, единой историей и едиными ценностями. И нужно сделать все для того, чтобы в сердцах людей не возникало неприязни и негативного отношения именно к народу. Вот этому делу примирения служит и наша Церковь. Мы молимся за каждой службой, чтобы Господь милость Свою излил на украинский народ и прекратилась гражданское противостояние. И мы пытаемся воспитывать и, думаю, не без успеха наш народ в любви к своим братьям и сестрам, живущим на Украине. Это единственный способ сохранить тесные узы, которые нас связывали на протяжении столетий. То же самое, несмотря на очень тяжелые условия, совершает Украинская Православная Церковь.

— Наша Церковь за века существования создала все предпосылки для того, чтобы расцвела наша великая русская культура. В последние месяцы вдруг обнаружился странный конфликт — конечно же, Вы о нем слышали. Конфликт между творческими людьми: одни против того, чтобы у творчества существовали какие-то рамки; с другой стороны, те, кто считает, что такие рамки должны быть, потому что нарушаются какие-то их представления о добре. Причем иногда последние борются своими методами, иногда даже силовым способом. Кто-то запрещает какие-то постановки, кто-то критикует фильмы, и до сих пор ни те, ни другие между собой не примирились. Вот, как, по-Вашему, Ваше Святейшество, искать компромисс, как их примирить?

— Кажется, Бродский сказал: всякое творчество — это молитва. Всякое творчество — в уши Всевышнего, это то, что направляется к Нему. Образное выражение, но оно говорит о самом главном. Творчество и культура должны возвышать человеческую личность. Если постановка, фильм, произведение искусства, литературное произведение поднимает человека, если оно дает ему силы любить, жертвовать, трудиться, уважать другого, — значит, это подлинная культура. Эти образцы культурного творчества культивируют человеческую личность, возвышают ее.

Но ведь что греха таить, многие произведения так называемой современной культуры превращают человека в зверя, раскрепощают инстинкты, поощряют самые гнусные проявления человеческой природы. Можем ли мы назвать культурой то, что разрушает человеческую личность, то, что превращает человеческую общность в стадо, в звериную стаю? Ведь каждый из нас знает примеры фильмов и книг, которые раскрепощают в человеке дионисийское начало, эту черную энергию. И если у людей в силу религиозных, мировоззренческих, культурно-исторических принципов возникает несогласие с такими произведениями культуры и искусства, почему же они должны молчать? Молчанием попирается Бог. Молчанием попирается истина. Есть моменты, когда молчать нельзя. Другой разговор, что это не должно переходить в акты вандализма, в насилие. Это совершенно очевидно.

Если мы заткнем рот человеку, который, исходя из своего понимания того, что есть добро и зло, протестует против проявлений так называемого творчества, то мы сделаем огромную ошибку. Другой разговор, что весь этот дискурс нужно ввести в цивилизованное поле. Но что для этого нужно сделать? Конечно, сейчас все обращают внимание на тех, кто радикально протестует, а не на тех, кто провоцирует эти радикальные выступления. Приведу пример. Знаменитая выставка в Манеже — произведения Вадима Сидура. За пару месяцев до этой выставки какой-то чиновник в Министерстве культуры подписывает распоряжение, которое объявляет эти кощунственные изображения произведениями искусства. А потом в центре Москвы устраивается выставка. Что это такое? Прямая провокация. Так вот, если мы будем наказывать только тех, кто протестует, а не разберемся в том, когда и как эти изображения стали произведениями искусства, почему они были выставлены в Москве, то у нас будет однобокий подход к теме.

Но я за свободу творчества, за свободу самовыражения. Что-то в изображениях на религиозную тематику может быть не вполне удобно для моего восприятия, но я с уважением отношусь к творчеству настоящих художников, и в этом смысле Церковь всегда была очень чувствительна и всегда знала границы выражения своего несогласия. Поэтому я за свободу творчества, за отсутствие цензуры, но и за взаимное уважение, за борьбу как с вандализмом, так и с провокациями.

— Ваша Святейшество, сейчас такая жизнь, бешеный ритм, время будто сжалось. Такое количество событий происходит за определенный период времени — мне кажется, такого никогда не было, и мы в этом ритме. А все еще на фоне гигантского информационного шума, войн, которые так или иначе касаются не только журналистов, но и всех людей. Все возмущаемся, сколько несправедливости в адрес россиян сейчас произносится в мире. Этот шум, шум, ритм, ритм — некогда остановиться, подумать. Научите, пожалуйста, посоветуйте, Ваше Святейшество, как остановиться и хотя бы на секундочку осмыслить сам праздник Рождества Христова, значение самого события рождения Христа для всего человечества и для отдельных личностей, для каждого из нас.

— Человек должен иметь некое убежище. Во время войны убежище спасает от физической смерти. Мы находимся постоянно в невероятной турбуленции, Вы правы. Колоссальной силы информационный поток привносит в наши дома, в наши семьи, в наше сознание, в нашу душу конфликты окружающего нас мира. Колоссальное воздействие оказывается на психику человека, его нервную систему и, конечно, нравственные чувства. Если постоянно находиться в условиях этой турбуленции, то это действительно грозит очень негативными последствиями для человека. И мы знаем, как развиваются неврозы, как развиваются психические заболевания, как человеческий организм не справляется со стрессами, как растет количество самоубийств, в том числе среди молодежи. Вот для меня убежищем всегда был храм Божий. Когда вы приходите в храм, все как бы остается за его стенами. Вы оказываетесь в атмосфере, где особенно чувствуется воздействие Божией благодати, когда человек начинает думать не о том, что за пределами храма, а о том, что у него в сердце, что у него в душе, когда он с сокровенным обращается к Богу. Причем это может произойти и во время службы, и вне ее. Очень много людей просто приходят в течение дня, свечу поставят, постоят, помолчат, подумают, сделают маленькую передышку в этой круговерти. А если нельзя в храм сходить (иногда и на это времени не хватает, даже когда храм совсем рядом и по пути), то нужно, чтобы дома было такое время. Верующие называют это временем молитвы — в начале и в конце рабочего дня. Молитва помогает успокоиться, сосредоточиться, набраться сил. Ведь неслучайно есть люди, которые всю свою жизнь посвящают молитве. Не от того, что хотят наложить на себя какие-то неудобоносимые бремена, а потому что есть такая потребность у человека.

Ну, а Рождество Христово — это особое время, ведь все, что нас окружает, напоминает об этом событии: и торжественные богослужения, и то, как народ празднует это событие. Поэтому в эти дни мы должны особенно чувствовать Божие присутствие. И я хотел бы каждому, кто нас сегодня слышит и видит, пожелать счастливого Рождества — в том смысле, чтобы этот праздник действительно дал нам возможность пережить сердечное счастье, радость, мир и покой. Без этого человеческая жизнь лишается своей полноты, и как бы ни были трудны обстоятельства внешней жизни, очень важно находить в себе силы, в том числе прикасаясь к святому, светлому и радостному, воздействовать на душу свою так, чтобы в ней было больше мира, добра и правды.

— Спасибо, Ваше Святейшество. С праздником!

— Благодарю Вас. С праздником!

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Соболезнование Святейшего Патриарха Кирилла в связи с убийством в Сирии двух священников армяно-католической общины

Святейший Патриарх Кирилл принял участие в открытии II Бакинского саммита религиозных лидеров мира

Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на II Бакинском саммите религиозных лидеров [Патриарх: Приветствия и обращения]

Митрополит Волоколамский Иларион выступил с докладом на международном форуме христианских журналистов «Христианство в современном мире»

Доклад митрополита Волоколамского Илариона на международном форуме христианских журналистов «Христианство в современном мире» [Статья]

Епископ Балашихинский Николай. Богословские ответы Патриарха Кирилла на вызовы современности [Патриарх: Приветствия и обращения]

Представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохийском принял участие в традиционной рождественской встрече клира в Дамаске