Взрыв в зимнем дворце. Несостоявшийся цареубийца Отрывок, характеризующий Взрыв в Зимнем дворце

[ Радио Свобода: Программы: История и современность: Документы прошлого ]

Взрыв в Зимнем дворце

Владимир Тольц: 125 лет назад, в 1880 году, 5 февраля по старому стилю и 17-го - по новому, произошел один из самых впечатляющих террористических актов в дореволюционной России: взрыв в Зимнем дворце. Подготовили его революционеры-народовольцы, а осуществил Степан Халтурин. Целью было покушение на жизнь императора Александра II. Не первое покушение: в него уже трижды стреляли, а в ноябре 1879 года под Москвой было взорвано железнодорожное полотно при проезде царского поезда. Собственно, после неудачи со взрывом поезда ставка была сделана на подготовку взрыва во дворце.

Проект телеграммы для публикации в Правительственном Вестнике, 5 февраля 1880 (напечатать 6-го), утвержден Александром II

5 сего февраля в седьмом часу пополудни в подвальном этаже Зимнего Дворца под помещением Главного караула произошел взрыв, при этом убито 5 и ранено 34 нижних чинов от лейб-гвардии Финляндского полка караула, попорчены: пол в караульном помещении и несколько газовых труб. Приступлено к выяснению причины взрыва.

Приписка : По сведениям, сообщенным по высочайшему повелению флигель-адъютантом полковником Теннером, убитых 8, а раненых 45.

Ольга Эдельман: Примечательно, что единственная поправка, внесенная Александром II в проект правительственного сообщения, касалась уточнения числа погибших и пострадавших, он велел запросить точные сведения в полку. Опубликовали правительственное сообщение после некоторых колебаний: боялись вспугнуть преступников. В первый момент ведь было вообще неясно, как трактовать случившееся - покушение это или несчастный случай.

Из донесения начальника Санкт-Петербургского губернского жандармского управления в III Отделение, 8 февраля 1880 г.

5 текущего февраля в 6 часов 20 минут пополудни прибыл во дворец приехавший по Варшавской железной дороге принц Александр Гессенский, и взойдя во внутренние покои, был встречен посередине малого фельдмаршальского зала его императорским величеством, в это самое время послышался сильный гул, наподобие пушечного выстрела, причем его императорское величество изволил спросить, что такое сделалось, кто-то из великих князей заметил, что вероятно взорвало газ, но оказалось, что был произведен взрыв.

Владимир Тольц: Заметим, что тогдашним экспертам понадобилось совсем немного времени, чтобы разобраться, что к чему. Вывод о том, что произошел взрыв динамита, был сделан в тот же день.

У Комарова никаких особых сведений нет. Убитыми оказывается 10 и ранеными 44, из коих 8 опасно. Взрыв произошел от динамита. Эксперты доложили, что его могло быть от 1,5 до 3 пудов. Полагают, что он был помещен в печке или на печке, иначе непременно было бы углубление в полу.

Правительственное сообщение, составлено 6-7 февраля; напечатано в выпуске "Правительственного вестника" за 9-21 февраля.

После взрыва, бывшего 5 текущего февраля в Зимнем Дворце, произведен был осмотр помещений, пострадавших от взрыва. Осмотрены: помещение для старшего караула в 1 этаже, под ним в подвальном этаже жилое помещение и коридоры с кирпичным сводом и во 2 этаже над караульным помещением для нижних чинов столовые комнаты его императорского величества. Взрыв произошел в подвальном этаже, в котором значительная часть сводов и печь в жилом помещении разрушены, двери все вырваны, деревянная обшивка труб оторвана и тамбур у входа уничтожен. В 1 этаже, где помещались нижние чины караула, оказались в нижнем своде потолка, имеющем поверх еще вторые легкие своды, две пробоины и большая часть пола провалилась, во втором же этаже в столовой комнате приподнят паркет... и треснула стена, значительное число стекол в здании Дворца оказалось разбитым.

Взрыв, по мнению экспертов, произведен динамитом, количество которого предполагается до двух пудов. Динамит, по заключению экспертов, вероятно находился перед взрывом в печи или на оной в служебном помещении нижнего этажа.

Из бывших в караульной комнате нижних чинов лейб-гвардии Финляндского полка 10 человек убито и 44 ранено, в том числе 8 тяжело.

Обед его императорского величества, который обыкновенно бывает в 6 часов, был отложен до прибытия его высочества принца Гессенского, приезд которого из-за границы ожидался 5 февраля. Взрыв последовал около 20 минут седьмого, в то время когда государь император изволил встречать принца, только прибывшего с железной дороги.

Дознание о виновных взрыва производится.

Ольга Эдельман: В столице, а затем и по всей стране были отслужены благодарственные молебны по случаю спасения государя. Та часть общества, что не примыкала к радикальным революционерам, была сильно возмущена: как дерзостью покушения, так и тем, что полиция в очередной раз все прохлопала. А Александр II, как видно из его помет не только на первом правительственном сообщении, но и на других документах, был огорчен гибелью солдат.

Приказ по войскам гвардии и Петербургского военного округа. В С.-Петербурге, февраля 6 дня 1880 года

Вчера, в 7-м часу пополудни, под помещением главного караула Зимнего Дворца, от воспламенения значительного заряда динамита произошел взрыв.

Избрав время обычного высочайшего обеденного стола и направив удар к разрушению столовой его величества, дерзкий злоумышленник очевидно обнаружил тем адский замысел на священную особу государя.

Бог спас драгоценную жизнь Своего помазанника, вновь проявив неизреченную и великую ко всем нам милость, за которую поспешим возблагодарить Господа в горячей и единодушной молитве.

Подписал временно командующий войсками генерал-адъютант Гурко

Телеграмма, переданная по военному и полицейскому телеграфу Петербурга со станции Штаба Корпуса жандармов, 6 февраля

Во все полки, штабы и управления.

Панихида по убитых нижних чинах лейб-гвардии Финляндского полка при взрыве [в] Зимнем Дворце, будет отслужена в полковой церкви завтра в два часа дня; похороны на Смоленское кладбище будут 8 февраля в пятницу, после заупокойной литургии, которая начнется в 10 час. утра в полковой церкви; форма одежды обыкновенная городская.

Владимир Тольц: Между тем, следствие шло энергично и, как видно задним числом, довольно успешно. Уже в первые дни определился круг подозреваемых, в их число попал и настоящий виновник взрыва.

Рабочая записка генерал-майора Комарова

В помещении под караулом Главной гауптвахты, из которого произведен взрыв 5 февраля, помещались: надзиратель над подвальным этажом отставной кандидат Бобруйской крепости артиллерии Василий Иванов Петроцкий.

Столяры: сын дьякона Василий Александров Разумовский, крестьянин Новогородской губернии Аверкий Богданов, крестьянин Олонецкой губернии Степан Батышков. Первые трое арестованы в Доме предварительного заключения, а Батышков, получив в день взрыва свой... паспорт из дворцовой конторы, после взрыва скрылся.

Кроме того, арестованы два брата Покровские, Александр и Андрей, один из них писарь полковой части, и служащий во дворце столяр Роман Бундель как рекомендовавший Батышкова.

Из дворцовой прислуги еще не отыскивается печник младший фейерверкер Василий Басалаев, также ушедший вечером 5 февраля...

Ольга Эдельман: Главным подозреваемым был Степан Батышков, во-первых, потому, что именно он скрылся. Под фальшивым паспортом на имя Батышкова скрывался Степан Халтурин, которому удалось устроиться во дворец на работу, столяром, и поселиться вместе с двумя другими столярами в подвальном помещении дворца. Между прочим, сначала их поселили в подвале под Эрмитажем, но столяры с подачи Халтурина стали проситься в другое помещение, ссылаясь на тесноту. Их тогда перевели в подвал, над которым на первом этаже размещалась кордегардия, а на втором - царская столовая. Как раз то, что нужно было Халтурину.

Из докладной записки начальника III Отделения генерала Дрентельна Александру II, 8 февраля

Розыск Батышкова поглощает в настоящее время все внимание сыскной полиции, обратившейся, сколько мне известно, за содействием к дворцовому ведомству, которое и предоставило в ее распоряжение нескольких людей, знающих в лицо разыскиваемого. Задержание Батышкова представляется тем более желательным, что падающее на него подозрение усиливается ответною телеграммою Каргопольского исправника, уведомившего, что в Каргопольском уезде нет волости, указанной в паспорте подозреваемого.

При исследовании обстоятельств, сопровождавших поступление Батышкова в сентябре сего года в мастеровые дворца, установлено, что он определен столярным мастером Козичевым, принявшим его по рекомендации служащего во дворце с 1872 г. отставного унтер-офицера лейб-гвардии Семеновского полка Бундуля, который в свою очередь объясняет, что рекомендовал Батышкова, вовсе не зная его, по просьбе бывшего своего сослуживца по полку Григория Федорова Петрова. Последний на допросе заявил, что познакомился с Батышковым, работая с ним вместе весною сего года в Новом Адмиралтействе, близкого знакомства с ним, однако, не имел, хотя тот и был некоторое время у него нахлебником. Бундуль и Петров, впредь до разъяснения обстоятельств дела, арестованы.

Ольга Эдельман: Выходя время от времени из дворца, Халтурин встречался с членом Исполнительного Комитета "Народной воли" Александром Квятковским, а после его ареста в ноябре 1879 г. - с Андреем Желябовым, получал от них небольшие порции динамиту, хранил его в сундуке со своими вещами, на котором и спал. Так, понемногу, он натаскал около двух пудов динамита.

Владимир Тольц: И никто ничего не заметил и не заподозрил.

Ольга Эдельман: Потом, на следствии, столяры говорили, что в начале января Батышков купил себе зачем-то большой сундук и его всегда запертым. Но подозрений никаких у них не появилось.

Из докладных записок начальника III Отделения генерала Дрентельна Александру II, 9 февраля

Действительно, нельзя не остановится на том соображении, что лица, жившие в одной комнате с Батышковым, при известной прозорливости, во-первых, могли открыть приготовление к преступлению в виду того, что хранение двух пудов динамита, требующее особого вместилища, должно было привлечь их внимание, и во-вторых, имели возможность заметить в обвиняемом такие черты, которые, вероятно, выделяли его из ряда обыкновенных мастеровых, тем более, что он, по заявлению свидетеля Лапшина, и представлялся человеком, "не ихнего класса" ...

По отзыву семейных Борзова и Петрова, жилец их Степан Николаев Батышков много читал, был смирен, вежлив и несообщителен.

Таким он остался и по поступлении на службу во дворец, так что лишь недавно произошло некоторое сближение между ним и его сожителями, выразившееся за последнее время совместными кутежами. Надзиратель Петроцкий, между прочим, объясняет неисправное исполнение им обязанностей дежурного в ночь на 5 февраля тем, что с вечера он выпил с Батышковым. По объяснению Петроцкого, он, ослабев от выпитого вина, заснул и проспал не только свою смену, но и последующую, на которую следовало разбудить унтер-офицера Григорьева.

Из показания того же Петроцкого выяснилось, что Батышков за месяц до взрыва завел большой сундук, длиною 1 арш[ин] 9 вершков, для хранения своих вещей, которых у него, однако, было так мало, что они свободно могли помещаться в бывшем у него ранее чемодане. Остатков этого сундука в мусоре разрушенного подвального помещение не оказалось, хотя в то же время там же найдены были некоторые из принадлежащих обвиняемому вещей, в том числе один том сочинений Вольтера в русском переводе.

Ольга Эдельман: Халтурин, чтобы наладить отношения с сожителями, водил их по кабакам и публичным домам. И надзиратель Петроцкий, и оба столяра за свою ненаблюдательность поплатились: несколько месяцев провели в тюрьме под следствием, а потом были сосланы.

Владимир Тольц: Трудно не отметить беспорядка, царившего и в дворцовом ведомстве, и в полиции. Халтурин, уже порядочное время живший на нелегальном положении, сменивший несколько подложных документов, без особого труда устраивается во дворец по каким-то невнятным рекомендациям вовсе его не знавших лиц. Паспорт у него настолько топорно был сделан, что там даже значится несуществующая волость - и ничего. И это после череды уже состоявшихся покушений.

Ольга Эдельман: После взрыва в Зимнем дворце была наряжена специальная комиссия для проверки состояния дворцовых подвалов, на предмет наличия подозрительных вещей и ненужного хлама. Сохранился подробный акт. Чего только в этих подвалах не валялось: снятые старые водопроводные трубы, целый подвал старых тюфяков и другой - ломаной мебели. Сейчас бы никакой пожарный надзор такого не пропустил.

Из докладной записки одного из чинов полиции:

Осмотрены ли подземные городские водосточные трубы со всеми их разветвлениями?

Осмотр считаю необходимым и полагаю очень возможным, что там найдутся взрывчатые составы, по следующим уважениям: до настоящего времени полиция всегда опаздывала в погоне за злоумышленниками: продажа оружия запрещена после 2 апреля, торговлю и производство взрывчатых составов предполагается еще только стеснить.

Только после взрыва 5 февраля очищены подвалы Зимнего дворца, несмотря на предупреждения. Иностранная полиция, а нередко и сами злоумышленники предупреждали о всех совершавшихся злодеяниях и к сожалению в замечательною аккуратностию...

Давно поступают сведения о минированных улицах и отдельных домах. Трудно предполагать, чтобы могли быть проведены мины обыкновенным рытьем земли, трудно скрыть землю из галерей, работа возбудила бы внимание стуком. Совсем иначе представляется дело, если динамит положить в водосточные трубы...

Ольга Эдельман: Исполнительный Комитет "Народной Воли" в тот момент состоял всего из двух-трех десятков человек. Но дерзкие террористические акты создавали впечатление, что действует вездесущая, сильная и многочисленная организация. В полицию сообщались разнообразные слухи: что революционеры делают подкопы под здания Аничкова дворца и Эрмитажа, что незадолго до покушения какая-то прачка слышала от каких-то солдат о готовящемся во дворце взрыве.

Проект правительственного сообщения:

В некоторых С.-Петербургских газетах появилось известие из иностранных газет по поводу взрыва в Зимнем дворце, в котором указывается, что германское правительство в прошлом декабре сообщало русскому полученные из достоверных источников сведения об устройстве мин под некоторыми из главных улиц Петербурга и о продолжении их ко дворцу под ту его часть, где находится караульное зало.

В разъяснение этих известий признаемся полезным заявить, что в декабре минувшего года в С.-Петербурге получено сообщение о намерениях злоумышленников провести мины под некоторыми из улиц и даже препровожден был план расположения мин, составленный одним из русских, принадлежащих к партии революционеров. Сообщение это, а равно и план, не давали никаких указаний на злой умысел произвести взрыв в самом здании Зимнего Дворца.

Получены сведения, что будто бы злоумышленники намерены приводить в исполнение свои преступные замыслы посредством трубочистов, которые будут сыпать порох в дымовые трубы и печи в здании Зимнего Дворца, в театрах, казармах и в домах высокопоставленных лиц, для произведения на днях взрывов в помянутых местах.

Получено сведение, верность которого впрочем ничем до сих пор не подтвердилась, что известный государственный преступник Халтурин занимается изучением трубочистного мастерства, с намерением поступить в артель рабочих Зимнего дворца.

[Помета карандашом]: "Уже слышал".

Владимир Тольц: Халтурина вычислили быстро - уже 10 февраля стало известно его настоящее имя, а к 22 февраля следствие не сомневалось, что Батышков - это Халтурин. Объявили его розыск, разослали найденную у родственников фотокарточку.

Ольга Эдельман: Но так его и не смогли найти и арестовать. Два года спустя Халтурина вместе с Николаем Желваковым схватили и в 24 часа повесили по приговору военного суда за убийство военного прокурора генерала Стрельникова. Халтурин был казнен неопознанным, и только задним числом выяснилось, что это был он. Надо сказать, косвенным образом Халтурин, скрываясь, "подставил" довольно много совершенно посторонних людей. Не только своих сожителей-столяров. В разных уголках страны хватали людей, похожих на его фотографию - бывшего питерского студента, уехавшего в провинцию с молодой женой, железнодорожного рабочего, просто бродягу. Подозрение падало на любого столяра по имени Степан.

Владимир Тольц: Ну, конечно же, власти понимали, что дело не только в самом Халтурине.

Из докладной записки начальника III Отделения генерала Дрентельна Александру II, 9 февраля

Будучи посвящено исследованию события 5 февраля, дознание не выполнило бы своей задачи, если бы оно, ограничиваясь разъяснением обстоятельств, уличающих скрывшегося виновника злодеяния, не озаботилось вместе с сим привлечение к ответственности тех, кто, создав план преступления, направлял деятельность этого виновника...

По данному делу в руках законной власти находятся такие лица. В течение трех истекших месяцев было обнаружено несколько членов террористической фракции социально-революционного сообщества, арестованных с вещественными доказательствами, несомненно указывающими на то, что ими задуман ряд преступлений для низвержения существующего государственного строя и что предположение о взрыве 5 февраля существовало с ноября прошедшего года... К такому заключению приводит рассмотрение чертежей Зимнего Дворца... найденных 24 ноября 1879 г. при обыске у дворянина Александра Квятковского. На этих чертежах, по соображении, очевидно, сведений о расположении дворца, доставленных Батышковым, было намечено место, в котором и последовал 5 февраля взрыв.

Владимир Тольц: Это, кстати, был один из существеннейших промахов III Отделения. Найдя этот чертеж, они не поняли его значения и спохватились только после взрыва. Надо сказать, что после такого провала, как взрыв прямо во дворце, генерал Дрентельн в конце февраля ушел в отставку с должности главы III Отделения, да и само оно вскоре было расформировано за неэффективность, а вся система органов политической полиции серьезно реформирована.

Ольга Эдельман: Что не спасло Александра II от последнего покушения, на этот раз смертельного. Но вернемся к взрыву в Зимнем дворце. К середине февраля народовольцы выпустили прокламацию, в которой, выражаясь в современных терминах, приняли на себя ответственность за теракт:

По постановлению Исполнительного Комитета 5 февраля в 6 часов 22 минуты вечера совершено новое покушение на жизнь Александра Вешателя посредством взрыва в Зимнем Дворце. Заряд был рассчитан верно, но царь опоздал на этот раз к обеду на полчаса и взрыв застал его на пути в столовую. Таким образом, к несчастию родины, царь уцелел.

С глубоким прискорбием смотрим мы на погибель несчастных солдат царского караула, этих подневольных хранителей венчанного злодея... Но... пока армия будет оплотом царского произвола, пока она не поймет, что в интересах родины ее священный долг стать за народ против царя - такие трагические столкновения неизбежны.

Еще раз напоминаем всей России, что мы начали вооруженную борьбу, будучи вынуждены к этому самим правительством, его тиранским и насильственным подавлением всякой деятельности, направленной к народному благу...

Ольга Эдельман: В сущности, листовка не совсем правдива: император уцелел не потому, что опоздал к обеду, а как раз потому, что взрыв был рассчитан неверно. Второй пункт той же листовки сообщал, что "Вечером 5 февраля по распоряжению Исполнительного Комитета убит саратовский мещанин Александр Жарков за измену и предательство. Он виновен в том, что выдал правительству некоторых лиц партии и типографию "Черного Передела"". Народовольцы довольно свободно распоряжались чужими жизнями, при этом считали, что осуществляют акты правосудия. И Александра II они приговорили к смерти.

А зачем, собственно, народовольцы так упорно, рискуя жизнями, охотились за императором? Чего они пытались добиться? С этим вопросом я обращаюсь к гостю нашей московской студии историку Ярославу Леонтьеву.

Ярослав Леонтьев: Вопрос этот во многом философский. На него пытались ответить многие, в том числе и замечательный русский философ Георгий Федотов, который ставил вопрос, как и почему "бродячие апостолы" превратились в политических убийц. И действительно, если вспомнить мемуары Веры Фигнер, если вспомнить тексты других народовольцев, то видно, что первая книга, которая открыла им глаза - эта первая книга, как ни странно, была Евангелие. Это потом они зачитывались сочинениями Писарева, Лаврова. Действительно они начинали как бродячие апостолы, которые пошли в народ с проповедью, хотели нести свет социализма, но наткнулись на непонимание общества. И мне кажется, что очень верно и очень емко ответил на этот вопрос в названии своего романа о народовольцах Юрий Трифонов, одним всего лишь словом - "Нетерпение". Они, кстати, не только чужими жизнями распоряжались сполна, но и своими тоже.

Тут вот еще какое интересное соображение. Ведь по возрасту все эти люди - это были дети перестройки, если брать за исходную точку великих реформ 19 февраля 1861 года - отмену крепостного права. Желябову 10 лет, Перовская 1853 года рождения, Фигнер 1852, Халтурин, о котором мы говорили сегодня, 1856 года рождения. То есть это, действительно, "дети перестройки", и здесь есть над чем задуматься. В том числе о современных детях перестройки, которые точно так же не восприняли плоды реформ, - то же, что произошло и с тем поколением, история повторяется. Правда, сейчас она повторяется больше в виде фарса, и летят не бомбы, а лишь яйца нацболов и лимоновцев. Тем не менее, это тоже происходит.

Если говорить о взрыве Зимнего дворца, там очень четко была провозглашена цель: "Объявляем еще раз Александру II, что эту борьбу мы будем вести до тех пор, пока он не откажется от своей власти в пользу народа, пока он не предоставит общественное переустройство народному Учредительному собранию". Причем народовольцы дискутировали в своей среде, что если Учредительное собрание или Земский Собор выскажутся в пользу монархии, то тогда они оставляют за собой право на проповедь, но вместе с теми они покорятся воле народа. Народовольцы считали Российскую империю страной деспотической. И в войне хороши были все средства. Бросали в тюрьмы и вешали их - они отвечали террором.

Ольга Эдельман: На эту тему высказывались и сами народовольцы, причем не только позднее, в мемуарах, но и давая показания на следствии.

Из докладной записки генерала Дрентельна Александру II о показаниях арестованных Евгении Фигнер и Александра Квятковского, 14 февраля

Фигнер, сознаваясь в принадлежности к наиболее крайней фракции русских революционеров... объяснила, что она присоединилась к кружку террористов в самое недавнее время под влиянием выработавшегося у нее убеждения о невозможности действовать среди народа. Такое убеждение составилось у нее путем опыта, так как, живя в различных селениях Самарской и Саратовской губерний, она пришла к заключению, что всякая пропаганда в народе оказывается бесплодною, частью по неподготовленности его, частью вследствие придирчивого отношения местных властей, преимущественно же урядников, ко всем честным деятелям в крестьянской среде... Последним остается только открытая борьба с государственном властью или в видах ниспровержения ее, или с тем, чтобы принудить правительство к такого рода уступкам, которые дали бы возможность снова начать прерванную в народе работу.

Ольга Эдельман: В этих словах - момент истины. Радикальные пропагандисты обнаружили, что народ на их агитацию реагирует главным образом обращением в полицию. Их попытки поднять массы на революционную борьбу проваливались. Народ за ними не шел. У них не было поддержки. Именно поэтому они обратились к террору - как к удобному для горстки фанатиков средству сделать вид, что они - сила.

Мысль не дело, а дело будет не по нашим мыслям, а по уставу судьбы. Н.М. Карамзин

Начало 1880 года выдалось спокойным, если не сказать вялым. В Зимнем дворце под председательством как самого императора, так и великого князя Константина Николаевича заседали высшие сановники, пытавшиеся выработать действенные меры по борьбе с революционной угрозой. Исчерпывающий итог этих заседаний подвёл сам Александр II, записавший в дневнике: «Совещались с Костей и другими, решили ничего не делать». Что ж, по-своему это было кардинальное решение, хотя и вряд., ли действенное. Общая сонливость охватила и Государственный Совет, который всегда чутко прислушивался к настроению Зимнего дворца. 28 марта 1880 года, скажем, члены Совета, прозаседав минут сорок, решили, что на следующий день заседаний не будет «по неимению дел».

Великий князь Константин Николаевич и Валуев ещё в январе того же года пытались поднять вопрос о призвании представителей общества для участия в общегосударственных делах, что, по их мнению, привело бы к обузданию крамолы. Однако против них выступили все члены очередного совещания во главе с наследником престола великим князем Александром Александровичем. Последний, в свою очередь, предложил усилить репрессии, для чего создать Верховную следственную комиссию по образцу таких же комиссий 1862 и 1866 годов, но император не поддержал и этого предложения, оставаясь верным своей тактике балансирования между либерализмом и ретроградством.

Обстановка была взорвана, причем в прямом смысле этого слова все теми же народовольцами. В феврале 1880 года в Зимнем дворце внезапно прогремел взрыв. Он был подготовлен С.Н. Халтуриным, который для того, чтобы совершить покушение на монарха, устроился во дворец на должность столяра-краснодеревщика. Работая там, Халтурин один-единственный раз близко видел Александра II, когда вешал картину в кабинете императора. Среди его инструментов был тяжелый молоток с острым концом. Ольга Любатович - народоволка, хорошо знавшая Халтурина, позже рассказывала с его слов: «Кто подумал бы, что тот же человек, встретив однажды один на один Александра II в его кабинете… не решился убить его сзади просто бывшим в руках молотком?.. Да, глубока и полна противоречий человеческая душа». Далее Любатович продолжает: «Считая Александра II величайшим преступником против народа, Халтурин невольно чувствовал обаяние его доброго, обходительного обращения с рабочими». Как писал в историческом романе «Истоки» М.А. Алданов: «Но взрыв был одно, а это (убийство молотком. - Л.Л. ) было совершенно другое».

Халтурин небольшими партиями носил взрывчатку, изготовлявшуюся в домашних условиях его единомышленниками, в свою комнату отдыха, а затем, накопив достаточный запас, взорвал её в обеденный час. В этот момент император должен был находиться в столовой, расположенной как раз над комнатой отдыха рабочих. Александра Николаевича спасло то, что поезд ожидавшегося им гостя, принца Александра Гессенского, задержался на тридцать минут и соответственно на полчаса сдвинулся весь распорядок дня монарха. Взрыв застал его и принца на пороге комнаты охраны, расположенной непосредственно перед столовой.

Александр Гессенский так вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале - прямо на накрытый стол - рухнула люстра». Итоги покушения оказались трагическими: десять убитых и около восьмидесяти раненых, в основном солдат лейб-гвардии Финляндского полка и лакеев{71}. Гибель ни в чем не повинных людей заставила революционеров в дальнейшем отказаться от взрывов полотна железных дорог и зданий, подобные акции могли разрушить тот романтическийореол, который был создан вокруг террористов обществом, прежде всего молодежной его частью.

В наши дни взрыв, происшедший тогда в Зимнем дворце, не вызывает особого удивления. Дело не в толстокожести людей XX века, а в том, что, знакомясь, как охранялась резиденция монарха в 1870-х - начале 1880-х годов, удивляешься лишь тому, что покушение на императора прямо в его дворце не произошло гораздо раньше. Пропускной системы в Зимнем практически не существовало; часовые надеялись на свою зрительную память гораздо больше, чем на пропуска. Прислуга, пользуясь знакомством с солдатами, частенько приводила с собой в царскую резиденцию родных и знакомых, нередко устраивая на кухне свои семейные праздники, благо и продукты и вина были под рукой. Воровство среди лакеев и рабочих достигло таких масштабов, что Халтурин, отправляясь на встречи с единомышленниками, вынужден был каждый раз прихватывать из дворца предметы сервизов или ещё какие-нибудь мелочи, чтобы не вызывать у окружающих подозрения странным бессребреничеством.

По следам взрыва в Зимнем дворце состоялось очередное совещание в «верхах». Министр двора А.В. Адлерберг, чувствуя свою вину, потребовал, чтобы арестованным по политическим делам не дозволяли отныне отмалчиваться на допросах. Император хмуро поинтересовался: «Каким же образом, разве что пыткой?» - и махнул на советников рукой. Вновь воспрянули духом противники преобразований, надеясь, что взрыв в Зимнем дворце окончательно похоронит пугавшие их разговоры о даровании стране конституции. Однако предугадать реакцию Александра II на случившееся, как мы видели, снова не удалось.

Оставим на некоторое время хронологию событий и поговорим о том, что напрашивается само собой, когда читаешь материалы о борьбе Зимнего дворца с деятелями «Народной воли». Куда, собственно, в это время смотрели и чем занимались прославленное III отделение и многочисленная полиция Российской империи? Почему они допустили целую серию покушений на жизнь императора и, в конце концов, его гибель от рук революционеров? Объяснения этому могут быть, естественно, разные, вплоть до самых фантастических (типа того, что правоохранительные органы проводили тщательно продуманную ими политическую комбинацию, используя для этого борьбу террористов; или предположение о том, что «верхи» старались таким образом избежать династического кризиса, связанного с появлением у Александра Николаевича новой семьи). Объясняя исторические события с точки зрения случайных совпадений и фантастических предположений, нетрудно договориться, скажем, и до того, что библиотеку Ивана Грозного украли татары, мстя царю за взятие им Казани и Астрахани. Однако, если говорить серьезно, то дело, думается, в том, что правоохранительные органы России впервые в своей практике столкнулись не со студенческими кружками, дружескими «средами» или «пятницами» интеллигенции (эти-то собрания они научились громить легко), а с профессиональными революционерами, подготовленными к деятельности в подполье самими обстоятельствами. Причем этот новый для полиции противник имел, во-первых, за плечами десятилетний опыт революционной работы, а во-вторых, оказался просто талантливее своих оппонентов из официальных учреждений.

Чтобы убедиться в последнем, достаточно вспомнить отзывы героя обороны Севастополя и осады Плевны генерала Э.И. Тотлебена об А.И. Желябове и Н.И. Кибальчиче: «Что бы там ни было, что бы они ни совершили (и это о цареубийстве! - Л.Л. ), но таких людей нельзя вешать. А Кибальчича я бы засадил крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над его техническими изобретениями». Генерал, безусловно, знал, о чем говорил, ведь метательные снаряды, которыми был убит Александр II, не имели аналогов ни в одной армии мира. Если бы Тотлебен мог предугадать, что в тюремной камере Кибальчич работал над проектом реактивного снаряда, который мог стать прообразом знаменитых «катюш», то, наверное, отстаивал бы своё мнение ещё более энергично. Проект же Кибальчича был на долгие годы положен членами Особого присутствия «под сукно», но ведь это нисколько не умаляет таланта изобретателя. Именно в силу профессионализма и таланта радикалов усиление правительственных репрессий достаточно долго не давало желаемых результатов. Потребовалось время, чтобы полиция смогла выдвинуть фигуры, равные по профессиональной подготовке лидерам «Народной воли», а те сумели выработать действенные методы борьбы с терроризмом. Но император к этому времени был уже мертв.

Не будем забывать, естественно, и о позиции общества, которое, не поддерживая народовольческого террора, в принципе ничего не сделало для его прекращения на деле. Оно, видимо, считало, что в данной ситуации чем хуже дела у правительства, тем лучше для страны. Крайнее выражение подобной позиции звучит как отчаянный афоризм: пусть хуже, но иначе! - и было весьма в ходу позже, во время событий 1917 года. Надо признать, что и в начале 1880-х годов общество имело некоторые основания для таких настроений. «Никогда ещё, - писал в 1880 году Д. Милютин, - не было представлено столько безграничного произвола администрации и полиции. Но одними этими полицейскими мерами, террором и насилием едва ли можно прекратить революционную подпольную работу… Трудно искоренить зло, когда ни в одном слое общества правительство не находит ни сочувствия к себе, ни искренней поддержки…»

В подтверждение этому выводу очень хочется привести разговор Ф.М. Достоевского с известным издателем А.С. Сувориным, зафиксированный в дневнике последнего. «Представьте себе… - горячился Федор Михайлович, - что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит… Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Мы это слышим… Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве, или обратились ли к полиции, городовому, чтоб он арестовал этих людей? Вы пошли бы?» «Нет, не пошел бы…» «И я не пошел бы. Почему? Ведь это ужас. Это преступление… Просто боязнь прослыть доносчиком… Разве это нормально, оттого все и происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельствах, но и самых простых».

Разговор действительно получился не простой и над ним стоит задуматься. Несмотря на фрагментарность российского общества, то есть на значительную его материальную дифференцированность, низкий уровень сплоченности и организованности, различие политических установок, оно имело, видимо, не только некоторые общие черты, но и общий антибуржуазный менталитет. Отсюда происходила и антибуржуазность российского либерального и революционного движения. Приходится согласиться с историком Ю.Б. Соловьевым в том, что «в большом и малом тон в России задавала антибуржуазность», которая парадоксальным образом уживалась с желанием иметь буржуазные порядки, свободы и материальное изобилие. Предположение о наличии у интеллигенции общего менталитета находит подтверждение в том, что большая часть образованного общества придерживалась единой народнической мировоззренческой ориентации, хотя в подавляющем большинстве она не принадлежала ни к одной народнической организации.

Так что дело вовсе не только в боязни прослыть доносчиком. Просто император, символизирующий, кроме всего прочего, путь к европейскому прогрессу, остался один на один с революционерами, несмотря на многочисленный аппарат правоохранительных органов и армию остального чиновничьего люда. Он, конечно, пытался противостоять угрозе в меру своих сил. Взрыв в Зимнем дворце привёл к появлению 12 февраля 1880 года Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия. Как уже говорилось, по предложению Д.А. Милютина председателем новой комиссии император назначил М.Т. Лорис-Меликова, получившего право «принимать вообще меры, которые он признает необходимыми… как в Санкт-Петербурге, так и в других местностях империи»…

Вот в такой напряженной и непраздничной обстановке была отмечена двадцать пятая годовщина вступления на престол Александра Николаевича. Накануне 19 февраля 1880 года поднялась паника в Государственном банке - кому-то почудились глухие подземные удары, и банковские служащие решили, что это революционеры с помощью подкопа пытаются добраться до закромов главного казначейства страны. Саперы выкопали вокруг банка несколько траншей, но ничего подозрительного не обнаружили. То же самое случилось на Морской и Фурштадтской улицах, которые, по слухам, также были заминированы террористами. Настроение в «верхах» в те дни прекрасно выразил великий князь Константин Николаевич, записавший в дневнике: «Мы переживаем время террора, подобное французскому, с той лишь разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим, но даже не имеем ни малейшего представления об их численности».

Тем не менее праздничный день 19 февраля прошел торжественно и спокойно. Вообще-то праздников при дворе было хотя и не такое великое множество, как в XVIII веке, но более чем достаточно. Дни рождения, тезоименитства императорской четы и их детей, день свадьбы Александра II и Марии Александровны, полковые праздники императорской гвардии, кавалерские праздники орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, Святого Георгия. Разумеется, отмечались и праздники Православной церкви: Рождество, Пасха, Богоявление, Водосвятие, Святая Троица, Пятидесятница и другие.

Со времен Петра I сложились вполне устойчивые ритуалы официальных торжеств. Все начиналось с литургии, по большей части в придворной церкви, затем раздавался праздничный перезвон колоколов городских церквей, перекрываемый артиллерийским салютом. После литургии императорская чета принимала парад, в котором участвовали как гвардейские, так и некоторые армейские полки, квартировавшие в столице или её окрестностях. Затем следовал торжественный обед, а за ним бал. Горожан же вечером ждал фейерверк, которой, как и ранее, был настоящим искусством, а может быть, и наукой, поскольку требовал от исполнителей немалых навыков в химии, геометрии и других отраслях знаний.

Однако вторая половина XIX века упрощала и эти сложные церемонии. В 10.00 Александр II со всем семейством вышел на балкон Зимнего дворца, обращенный к Адмиралтейству. На площади под балконом были выстроены музыканты всех частей петербургского гарнизона, которые исполнили несколько торжественных мелодий, слившихся с громом артиллерийского салюта. В 11.00 государя поздравила его свита (около 500 человек. При Александре I в свите состояло всего 176 придворных), заполнившая приемную и бильярдную комнаты Зимнего дворца. Затем в Белом зале пришел черед представителей офицерского корпуса всех армейских и гвардейских полков, шефом которых являлся император. В 11.30 Александра Николаевича приветствовал Государственный Совет в полном составе, а через час начались обед и молебен для членов царской фамилии. Вечером горожан ждали праздничный фейерверк и иллюминация, которые стали своеобразным связующим звеном между празднествами прошлого и нынешнего века.

Вскоре после торжеств начала свою работу Верховная распорядительная комиссия. Лорис-Меликов ознаменовал вступление в должность диктатора ликвидацией III отделения, с передачей его функций Министерству внутренних дел, и увольнением с поста министра народного просвещения Д.А. Толстого. Поскольку Толстой наряду с А.А. Аракчеевым остался в народной памяти одной из самых мрачных фигур XIX века, его личность заслуживает того, чтобы о ней поговорить подробнее. Граф Дмитрий Андреевич начинал свою карьеру в канцелярии Морского ведомства и считался ярым приверженцем великого князя Константина Николаевича. Не раз упоминавшийся в нашем разговоре Б.Н. Чичерин, хорошо знавший графа, дал ему следующую характеристику: «Человек не глупый, с твердым характером, но… лишенный всех нравственных убеждений, лживый, алчный, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей…» Либеральные настроения Толстого, если они у него и были, моментально испарились, когда освобождение крестьян стало реальностью. Граф в штыки воспринял проект отмены крепостного права, подготовленный Редакционными комиссиями.

Будучи убежденным крепостником и ревностно заботясь о приумножении собственных доходов, Дмитрий Андреевич правил в своих имениях, как восточный владыка: подбирал женихов для девушек и вдов, предпочитал не отдавать крепостных под суд, наказывая их за провинности розгами по своему усмотрению, ссужал крестьянам зерно под ростовщические проценты, установил жесточайшую систему штрафов для нарушителей дисциплины, собственноручно подбирал арендаторов кабаков, расположенных в его селах, и т.п. Во время проведения крестьянской реформы граф умудрился обобрать принадлежавших ему крепостных на 441,5 десятин земли, да ещё и не стеснялся хвастаться подобным «подвигом». Все это не помешало ему в 1865 году стать главой Святейшего синода, причем главой весьма странным, оставившим глубокий и печальный след в истории русской Церкви.

Начнем с того, что граф не выносил священнослужителей, а к монахам испытывал прямо-таки брезгливое отвращение. Когда замечательный писатель Н.С. Лесков напечатал свои чудесные «Мелочи архиерейской жизни», обер-прокурор Синода выразил ему неудовольствие по поводу «чересчур хорошего мнения о церковных иерархах». Согласитесь, для главы Православной церкви неудовольствие более чем странное. Религия, видимо, вообще мало интересовала Толстого, иначе он вряд ли на съезде духовенства в Феодосии назвал известные слова Христа: «Нет пророка в своем отечестве» - французской пословицей, чем привёл слушателей в состояние шока. После этого свидетельство петербургского митрополита Исидора о том, что «Толстой ни разу не был в Исаакиевском соборе, не заглядывал в Синодальную канцелярию, где только висел его мундир на вешалке», не кажется таким уж вопиющим преувеличением.

В 1866 году Дмитрий Андреевич сделался министром народного просвещения и именно на этой должности снискал себе всеобщую нелюбовь. Надо сказать, что уже его внешность не располагала к нему людей. «Это была, - пишет один из современников, - низенькая фигура на коротеньких и тоненьких ножках, с большой головой, мало выразительной физиономией и неприятным голосом». Кроме того, чем дальше, тем больше граф превращался в мизантропа, человеконенавистника. Его бессменный секретарь Романченко говорил, что «… для графа только и существует одно удовольствие - никого не видеть». Странное удовольствие, особенно для министра, который по должности является человеком сугубо общественным. Не удивительно, что по Петербургу вскоре поползли слухи, вряд ли достоверные, но весьма симптоматичные, о том, что Толстой иногда впадает в психическое расстройство, воображает себя лошадью и убегает на конюшню, где пытается есть сено. Нелюбовь современников усугубляло и то обстоятельство, что граф открыто угодничал перед сильными мира сего. Он единственный из сановников целовал руку Александру II и, в то время как петербургский бомонд сторонился Е.М. Долгорукой, постоянно приглашал её на свои балы, почтительно встречал у входа и торжественно вводил в зал.

Самым же большим прегрешением Толстого перед российским обществом стало ужесточение им классического образования в средней школе и урезание прав выпускников реальных училищ. Образование, получаемое в толстовских гимназиям, вряд ли можно назвать классическим в полном смысле этого слова. Скорее, речь шла о попытке отвлечь молодежь от насущных проблем современной жизни перегруженностью школьного плана (особенно это касалось изучения древних языков и заучивания отрывков из произведений авторов классической древности). Сверхтяжелые переходные экзамены, которые получили справедливое название «избиение младенцев», ежегодно выбрасывали на улицу тысячи учащихся. По стране прокатилась волна детских самоубийств, и Министерство просвещения вынуждено было издать специальный циркуляр, в котором призывало родителей подальше прятать от гимназистов огнестрельное оружие. У выпускников же реальных училищ был свой счет к министру, так как по его милости они вообще лишились права поступать в университеты и могли получить только техническое или естественно-техническое образование в институтах.

Говоря о российской школе, Толстой особенно любил ссылаться на опыт Пруссии. Что ж, нам будет небезынтересно сравнить, как выглядела российская система просвещения в сопоставлении с западноевропейской. Итак, в Пруссии в университетах обучалось 8 000 студентов, а в 407 гимназиях и других средних учебных заведениях - 100 тысяч учащихся. По отношению к количеству населения в России в таком случае должно было быть: в университетах 28 тысяч студентов (реально менее 7 тысяч) и в 1420 гимназиях и училищах - 350 тысяч учащихся (на деле в 150 средних учебных заведениях обучалось 40 тысяч школьников). Комментарии к этим цифрам, как говорится, излишни.

Лорис-Меликов в 1880 году имел все основания сказать в адрес Дмитрия Андреевича: «Если случайно занесенный к нам нигилизм (далеко не случайно, но в данном случае это не важно. - Л.Л. ) принял столь омерзительные формы, то в заслуге этой пальма первенства бесспорно принадлежит графу Толстому. Жестокими, надменными и крайне неумелыми мерами он сумел вооружить против себя и учащих, и учащихся, и саму семью». К сожалению, виной этому был не только министр народного просвещения. Его проект ужесточения классического образования, отвергнутый большинством членов Государственного Совета в 1871 году, поддержал не кто иной, как Александр II, не видевший ничего страшного в тщательном изучении греческого языка и латыни. Это, правда, не помешало одной из газет после снятия Толстого объявить именно императора «трижды освободителем: крестьян от крепостного права, болгар от турок и…» - вместо многоточия читай: «школы от Толстого». Ну, да ладно, разве от газет того времени можно ждать объективности?

Впрочем, граф был не единственной и даже не главной заботой Верховной распорядительной комиссии. По приказу Лорис-Меликова по губерниям разъехались сенатские чиновники с четким предписанием: выяснить степень успеха пропагандистов-народников в деревне, установить причины упадка крестьянских хозяйств и недовольства сельского населения. По мнению диктатора, ситуация в стране осложнилась из-за того, что произошла остановка реформ, вернее, отказ от исправления их слабых сторон, которые стали ясны во время проведения преобразований. В результате молодежь, не заставшая худших времен и не видевшая дореформенных безобразий, обрушила своё недовольство на реформаторов, тем более что социалистические идеи не встретили убедительной критики со стороны правительственных органов.

Чисто полицейские мероприятия вызывали лишь озлобление общества (в 1880 году под надзором полиции состояло 31 152 человека, что не могло не раздражать как поднадзорных, так и сочувствующих им). В России, с любовью её чиновничества к мелочной регламентации всего и вся, существовала целая система надзоров: просто надзор, временный, постоянный, гласный, негласный, бдительный, особо бдительный, строжайший - и каждый интеллигент-оппозиционер прекрасно разбирался в этой системе. Мы говорили об официальных данных о поднадзорных; по данным неофициальным их число достигало 400 тысяч человек. А ведь полицейские расправы и игрища активно поддерживались ещё и цензурой! Современники свидетельствовали, что стихи в цензуре «резали», скажем, оттого, что бдительные цензоры были уверены: под словом «заря» обязательно скрывается революция, а «гады, бегущие от света» (вообще-то странное для стихов выражение) - непременно намек на власти, а то и на особ августейшей фамилии. Отчаявшимся в борьбе с цензурой русским литераторам приходилось довольствоваться афоризмами типа: «От красноречия до косноязычия - один шаг, через цензуру».

Своих надлитературных коллег по мере сил поддерживали и почтовые цензоры. Однажды соглядатаи, сидевшие в так называемых «черных кабинетах» и вскрывавшие частную корреспонденцию (название кабинетов - точнее некуда!), едва не сорвали шахматный матч Москва - Петербург, шедший по переписке. Полицейские чиновники начали задерживать непонятные, с их точки зрения, открытки, адресованные известному шахматисту М.И. Чигорину его противником. Интересно, что они себе вообразили, изучив записанные ходы?

Лорис-Меликов попытался лишить революционеров даже пассивной поддержки общества. В самом начале своего правления он встретился с издателями влиятельных газет и журналов и призвал их поддержать правительство, возвращающееся на путь реформ. Разговаривал он также с представителями петербургского самоуправления, пообещав им добиваться расширения компетенции земств. Казалось, вернулась пора «оттепели» начала 1860-х годов: проекты, записки хлынули в столицу со всех сторон, заметно оживился либеральный лагерь, вполне удовлетворенный щедрыми посулами диктатора. Однако беспощадный правительственный террор не прекращался и при Лорис-Меликове, он просто приобрел более цивилизованные формы. Всего за 1879–1882 годы в Российской империи было казнено 30 революционеров, за что в среде радикалов Александр II получил уничижительное прозвище Царь-Вешатель.

Император же был доволен деятельностью диктатора. 30 августа 1880 года Лорис-Меликов получил высшую награду империи - орден Андрея Первозванного, а также был назначен министром внутренних дел. Слишком долгое существование диктатуры в России было противно взглядам императора. Упраздняя Верховную распорядительную комиссию, Александр II писал Михаилу Тариеловичу: «Прискорбные события последних лет, выразившиеся целым рядом злодейских покушений, вынудили меня учредить… верховную распорядительную комиссию и облечь Вас чрезвычайными полномочиями для борьбы с преступною пропагандою… Последствия вполне оправдали мои ожидания. Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным мною путем к умиротворению и спокойствию общества… Вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может спокойно вступить на путь мирного развития». К сожалению, император выдавал желаемое за действительное. В конце января 1881 года бывший диктатор представил государю доклад, в котором предлагал план преобразования высших органов государственной власти. Здесь же с гордостью отмечалось, что с февраля 1880 года по январь 1881 года в России не произошло ни одного террористического акта. Граф, как и монарх, оказался чересчур большим оптимистом, а меры, предложенные им, будучи неплохими по сути, явно запоздали по времени их осуществления.

В . Халтурин проживал в подвальном помещении Зимнего дворца. К 5 февраля следующего года ему удалось по частям пронести в подвал императорского дворца около 2 пудов , изготовленного в подпольной лаборатории народовольцев.

Бомба была приведена в действие с помощью запального шнура. Непосредственно над его комнатой располагалось караульное помещение, ещё выше, на втором этаже, столовая, в которой собирался обедать Александр II. К обеду ждали , брата императрицы , но его поезд опоздал на полчаса.

Взрыв застал императора, встречавшего принца, в Малом Фельдмаршальском зале, далеко от столовой. Взрыв динамита разрушил перекрытие между цокольным и первым этажами. Полы дворцовой гауптвахты обрушились вниз (современный зал № 26). Двойные кирпичные своды между первым и вторым этажами дворца выдержали удар взрывной волны. В бельэтаже никто не пострадал, но взрывом приподняло полы, выбило множество оконных стёкол, погас свет. В столовой или Жёлтой комнате Третьей запасной половины Зимнего дворца (современный зал № 160, убранство не сохранилось) треснула стена, на накрытый стол упала люстра, всё засыпала извёстка и штукатурка.

В результате взрыва в нижнем этаже дворца погибли 11 военнослужащих, нёсших в тот день караул во дворце нижних чинов , дислоцировавшегося на Васильевском острове, ранены были 56 человек. Несмотря на собственные раны и увечья, уцелевшие часовые оставались на своих местах и даже по прибытии вызванной смены от не уступали прибывшим своих мест, пока не были сменены своим разводящим ефрейтором, который тоже был ранен при взрыве. Все погибшие были героями недавно закончившейся .

• фельдфебель Кирилл Дмитриев,
• унтер-офицер Ефим Белонин,
• горнист Иван Антонов,
• ефрейтор Тихон Феоктистов,
• ефрейтор Борис Лелецкий,
• рядовой Фёдор Соловьёв,
• рядовой Владимир Шукшин,
• рядовой Данила Сенин,
• рядовой Ардалион Захаров,
• рядовой Григорий Журавлёв,
• рядовой Семён Кошелев.

По некоторым данным, погиб один лакей, находившийся в помещении соседнем с караульным.

Погибшие были похоронены в братской могиле на , на которой, на площадке, обложенной гранитом, был установлен . Именным Указом Императора все находившиеся в этом карауле солдаты были представлены к наградам, денежным выплатам и прочим поощрениям. Этим же Указом Александр II повелел «зачислить на вечный пансион» семьи убитых гвардейцев.

7 февраля, несмотря на сильный мороз и опасность нового покушения, император поехал на Смоленское кладбище на похороны. Ещё через пять дней, 12 () февраля года, для упреждения террористической активности был учреждён чрезвычайный государственный орган - .

Ровно 130 лет назад произошла история, в которой были проявлены как бесчеловечная жестокость, так и благородство, честь, верность воинскому долгу. Имена героев - почти забыты. Именем безжалостного кровавого убийцы названы улицы...

(1880, Государственный архив Российской Федерации, Москва).

Александр II, проводя либеральные реформы, хотел изменить жизнь России к лучшему. Но в такой стране уже не было бы почвы для революционного насилия. Желая навязать России свою волю, революционеры использовали террор, в том числе и взрывы...

Император всероссийский,
Царь Польский и великий князь Финляндский
Александр II

5 февраля 1880 года произошло очередное покушение - это было пятое покушение на государя императора Александра II, произведённое террористической организацией "Народная воля".

Подготовка к покушению началась с того, что активистка «Народной воли» Софья Перовская узнала, что в Зимнем дворце ремонтируются подвальные помещения, в частности, винный погреб, расположенный прямо под царской столовой, - подходящее место для того, чтобы заложить бомбу. Осуществлять операцию поручили одному из новых членов организации - Степану Халтурину.

Халтурин с поддельным паспортом под фамилией Батышкова устроился во дворец столяром-краснодеревщиком. Уже во дворце познакомился с одним из жандармов. Он стал ходить к нему домой, понравился его дочери и даже пообещал жениться на ней. Благодаря протекции будущего тестя Халтурину выделили в подвале маленькую комнатку, где он и стал жить. И небольшими партиями проносил в свою комнату отдыха взрывчатку.

Рядом с ним, в казарменных комнатах, жили солдаты лейб-гвардии Финляндского полка, несшие во дворце караульную службу. Днем Халтурин облицовывал стены царского винного погреба и здесь же хранил пачки динамита, которые приносил из города. Иногда он прятал динамит у себя в комнатке. Так он готовился с середины января и до февраля 1880 года. Оставалось только выбрать момент, когда бы царь оказался над винным погребом.

Однажды Халтурин оказался рядом с Александром II, когда вешал картину в кабинете императора. Среди его инструментов был тяжелый молоток с острым концом.
Ольга Любатович, народоволка, хорошо знавшая Халтурина, позже рассказывала с его слов:
«Кто подумал бы, что тот же человек, встретив однажды один на один Александра II в его кабинете... не решился убить его сзади просто бывшим в руках молотком?.. Да, глубока и полна противоречий человеческая душа».
Далее Любатович продолжает:
«Считая Александра II величайшим преступником против народа, Халтурин невольно чувствовал обаяние его доброго, обходительного обращения с рабочими».

Исполнительный комитет торопил Халтурина, но он действовал наверняка и не спешил. Он прожил в Зимнем дворце уже несколько месяцев, за это время довольно хорошо и подробно изучил его план, и знал, что над погребом находится зал, где обычно обедает и ужинает вся царская семья. То, что при взрыве погибнут женщины, дети, слуги и солдаты, его не смущало. Халтурину нужно было лишь точно выбрать время взрыва, зная наверняка, что царь в столовой. Его сообщница Софья Перовская узнала от матери, что 5 февраля ожидалось прибытие в Санкт-Петербург герцога Гессенского, брата Императрицы Марии Александровны, супруги Императора Александра II. По сему случаю в Зимнем дворце намечался обед, на котором должны были присутствовать почти все члены Императорской Фамилии. Начало ужина было назначено на 6 часов.

Внедрившиеся в дворцовую прислугу, члены террористической организации "Народная воля" решили воспользоваться этим и устроить взрыв бомбы прямо под обеденным залом, где должна была собраться вся Августейшая Семья во главе с Царем-Освободителем.

К тому времени Халтурин уже успел накопить достаточный запас динамита. Взрыв назначили на шесть часов двадцать минут вечера, когда, как предполагалось, Александр II должен был находиться в столовой и вся царская семья уже будет сидеть за столом. Сам Халтурин поджег шнур и покинул дворец. Взрыв он услышал уже на улице.

Императора спасло то, что поезд ожидавшегося им гостя, принца Александра Гессенского, задержался на тридцать минут и соответственно на полчаса сдвинулся весь распорядок дня монарха. к тому же отец и сын Баттенбегские сначала пошли к императрице Марии Александровне, так как она из-за болезни оставалась в своих апартаментах. Обо всем этом дворцовый столяр, разумеется, не знал, и потому никаких поправок в свой план не внес. Взрыв раздался, когда гости сидели у постели больной, император ждал своих гостей в соседнем кабинете, а цесаревич Александр и великие князья и княгини стояли в ожидании гостей в смежном со столовой зале. Поэтому Император и его высокие гости, принц Александр Гессен-Дармштадтский, брат императрицы, и его сын Александр Баттенберг, князь Болгарии, остались невредимы.

Александр Гессенский так вспоминал о тех страшных мгновениях:
«Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале - прямо на накрытый стол - рухнула люстра».

Столовая Зимнего дворца после покушения на императора Александра II. 1879
Фотограф неизвестен. 18,7 24,7
ГА РФ. Ф.678. Оп.1. Д.1084. Л.2

В результате взрыва погибли 11 человек, около восьмидесяти было ранено, в основном солдат лейб-гвардии Финляндского полка и лакеев. Они лежали окровавленные, обгоревшие, искалеченные, разорванные на куски... Простые русские люди. Тот самый русский народ, во благо которого якобы и совершали свои покушения террористы....

Столовая и соседняя с ней «Желтая гостиная» были совершенно разрушены, из подвала валил дым, но Александр, не потеряв самообладания, мгновенно бросился помогать раненым...

В книге "Казнен неопознанным…", посвященной Степану Халтурину (автор - Герман Нагаев), можно найти разговор Халтурина с одним из руководителей "Народной воли" Андреем Желябовым после неудачного покушения на царя:
"Степан, голубчик, успокойся, - обнял его Желябов. - Этот взрыв в Зимнем дворце потряс весь Петербург… Это событие поднимет престиж "Народной воли". К нам придут тысячи новых бойцов! Взрыв в царском логове - первый удар по самодержавию! Твой подвиг будет жить в веках".
Халтурин поначалу возражает: "Какой же это подвиг? Вместо деспота я убил невинных людей…" Но потом быстро успокаивается и обещает в следующий раз, что называется, "охулки на руку не положить".

Подготовка следующего теракта велась около года. Тщательно проследив маршруты царских выездов, народовольцы по возможному пути следования самодержца, на Малой Садовой улице, сняли лавку для торговли сыром. Из помещения лавки был сделан под мостовую подкоп и заложена мина. Взрывом первой бомбы, брошенной Николаем Рысаковым, была повреждена царская карета, ранено несколько охранников и прохожих, но Александр II уцелел. Тогда другой метальщик, Иван Гриневицкий, подойдя вплотную к царю, бросил ему под ноги бомбу, от взрыва которой оба получили смертельные ранения. Александр II скончался через несколько часов. Вопреки надеждам революционеров общественное мнение осудило цареубийц. Однако террористические методы борьбы уже были приняты на вооружение - как одно из самых легких и действенных средств.

После убийства императора, в котором участвовал и Халтурин, он "за особые заслуги" был введен в исполком "Народной воли". А 22 марта 1882 года Степан Халтурин вместе с Н. Желваковым был повешен за участие в убийстве Одесского военного прокурора генерала В. Стрельникова.

По свидетельству очевидца:

Чахоточного, больного Халтурина должны были поддерживать. Слишком много выпивший для бодрости палач долго возился, надевая на него петлю, и несколько раз поправлял ее. Благодаря его неумелости, Халтурин страшно долго мучился, прежде чем быть окончательно задушен. Полицмейстер, присутствовавший при казни, отвернулся, чтобы не видеть его судорог, а офицеру, распоряжавшемуся процедурой, сделалось дурно.

Имя рабочего Степана Халтурина великий вождь пролетариата В.И. Ленин назвал среди имен виднейших деятелей эпохи:

"Они проявили величайшее самопожертвование и своими героическими террористическими методами борьбы вызвали удивление всего мира. Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали - прямо или косвенно - революционному воспитанию русского народа".

Впрочем, в Рязани все же переименовали большую часть улицы Халтурина в Спортивную...

На Украине в честь Халтурина назвали улицу в Киеве (теперь улица Паньковская), в Одессе (теперь снова улица Гаванная),в Полтаве,в Харькове,в Ялте,в Харькове (теперь Соборный),в Запорожье
В Белоруссии есть улица Халтурина в Бресте, мебельная фабрика имени С. Н. Халтурина в Бобруйске

Хм, чем же Степан Халтурин лучше кровавых террористов Романа Шухевича или Шамиля Басаева?
Может, тогда уж не стоит мелочиться, и заодно называть улицы в России в честь Шамиля Басаева?

Удивительно, но мы знаем все о террористах, убивших царя. Их биографии легко можно найти в интернете. Но мы практически ничего не знаем об их жертвах. Забыты имена первых жертв революционного терроризма - солдат Лейб-гвардии Финляндского полка, которые покоятся на Смоленском кладбище. Люди, имён которых толком никто не знает.

Мы все потенциальные жертвы до сих пор - ведь терроризм актуален и в наши дни. И каждый из нас может в любой момент оказаться в их положении - выполняя свой долг или просто спеша по своим ежедневным делам. Почему же тогда мы не относимся бережно к их именам, а, говоря о тех страшных событиях, упоминаем, как правило, только имена их убийц?

Лейб-Гвардии Финляндский полк 1872-1881

В тот день караул в Императорской резиденции несли члены Лейб-Гвардии Финляндского полка. Несколько пудов динамита, воспламененные Степаном Халтуриным рванули в 18.35.
Разрушительное действие взрыва не распространилось далее главной гауптвахты, примыкавшей к столовой и принявшей на себя основную силу взрыва.

В это время едва только произошла смена постов. Чудовищная сила взрыва, почти полностью разрушила караульное помещение, где находилось более 60-ти солдат и унтер-офицеров Финляндского полка. Было повреждено газовое освещение дворца, что вызвало сильнейший пожар. В результате этого бесчеловечного террористического акта пострадало 54 человека из состава караула. Из них 10 солдат было убито на месте и еще один скончался от полученных ран в лазарете вечером того же дня. Все погибшие были героями недавно закончившейся войны с Турцией за освобождение Болгарии.

В этой истории была еще одна трагическая подробность.
Несмотря на страшное опустошение, произведенное в рядах караула, на трупы товарищей, на собственные раны и увечья, уцелевшие часовые оставались все на своих местах.
Те, кто должны были сменить их, лежали под развалинами мертвые или тяжело раненные.
И часовые стояли в февральский мороз, не покидая своих постов.

И даже по прибытии вызванной смены от Лейб-гвардии Преображенского полка не уступали прибывшим своих мест, пока не были сменены своим разводящим ефрейтором, который тоже был ранен при взрыве.

Раненые Финляндцы выходили и выползали из разрушенного помещения и становились на свои места.

— Что Государь? — спросил караульный начальник штабс-капитан Иелита фон Вольский.

— Господь хранит Царскую Семью. Никто не пострадал. Войди они в столовую минутой раньше — никого не осталось бы в живых. Государь приказал узнать, что у вас?

— Сейчас окончили проверку. Убито одиннадцать, ранено пятьдесят три. Как видите, больше половины караула нет. Караульный унтер-офицер, фельдфебель Дмитриев так растерзан взрывом, что мы узнали его только по фельдфебельским нашивкам. Знаменщик тяжело ранен.

В ворота, в сумрак слабо освещенного дворцового двора, входила рота Лейб-Гвардии Преображенского полка, вызванная по тревоге на смену Финляндцам.

Морозный пар стоял от дыхания над прибывшей ротой. Караулы сменились. Надо было сменять часовых.

К Иелита фон Вольскому подошел начальник Преображенского караула.

— Как нам быть, капитан? Ваши не сдают постов. Говорят, без разводящего или караульного унтер-офицера сдать не могут.

— Они совершенно правы... Оба разводящие убиты. Караульный унтер-офицер тоже убит... Остается мне идти и самому сменить посты.

Штабс-капитан Иелита фон Вольский вынул саблю из ножен, стал рядом с ефрейтором Преображенского полка, разводящим нового караула, и пошел сменять посты кругом дворца. Закоченевшие часовые, увидев, что все исполняется согласно уставу, сдавали посты. Когда возвращались на двор, там уже были лазаретные линейки и пожарные дроги, раненых и убитых сносили к ним. Часовой у знамени, рядовой Абакумов, не сдал своего поста Преображенскому часовому, а знаменщик, старший унтер-офицер Теличкин, весь в крови, тяжело раненный, держал знамя и отказался передать его Преображенскому унтер-офицеру.

Пришел дежурный по караулам полковник Строев.

— Почему не сдаешь. знамени? Тебе же трудно... Он донесет знамя до дворца Августейшего Великого Князя Константина Николаевича, — сказал он.

— Ваше Высокоблагородие, — отвечал Теличкин, — негоже, чтобы знамя наше нес знаменщик чужого полка.

Строев посмотрел на знаменщика. Слезы показались на его глазах. Лицо знаменщика было смертельно бледным, покрытым синяками и кровоподтеками. Он едва держался на ногах.

— Да ты сам-то донесешь ли? — спросил Строев.

— Должен донести, — твердо ответил Теличкин, — и донесу.

6 февраля 1880 года была отслужена панихида в храме Зимнего дворца по невинно убиенным солдатам Императорской Гвардии. Обращаясь к офицерам Александр Николаевич сказал: "Благодарю вас финляндцы... Вы как всегда с честью исполнили свой долг. Я не забуду оставшихся в живых и обеспечу семейства несчастных жертв".

Именным Указом Императора все находившиеся в этом карауле солдаты были представлены к наградам, денежным выплатам и прочим поощрениям. Этим же Указом Александр II повелел "зачислить на вечный пансион" семьи убитых гвардейцев.

7 февраля, несмотря на сильный мороз и опасность нового покушения, Государь поехал на Смоленское кладбище на похороны.

Подле кладбищенской церкви были выстроены роты и эскадроны от всех гвардейских частей. Плакучие ивы и березы были покрыты серебряной кисеей инея. По ним с карканьем перелетали вороны и сбивали иней на землю. Все кладбище было черно от множества народа, пришедшего помолиться за невинно пострадавших Финляндцев. В морозном воздухе было тихо. Ярко блестело негреющее февральское солнце.

11 гробов с прибитыми к крышкам гвардейскими тесаками и кепи с черными султанами были сплошь завалены венками и цветами. Торжественно было отпевание солдат. Когда понесли гробы к открытым могилам, Государь зарыдал.

— Кажется, — сказал он, — что мы еще там... на войне, в окопах под Плевной.

Гробы на полотенцах опускали в могилы. Пушечные громы и залпы ружей полыхали над Смоленским полем. Государь долго стоял над могилами и потом пошел, опустив голову, к саням и первый раз, сопровождаемый конвоем, поехал в Зимний Дворец.

Бывшие на похоронах долго не расходились. Прусский генерал фон Швейниц подошел к командиру Финляндского полка полковнику Тернеру и сказал:

— Я имею вам сообщить. Я получил из Берлина телеграмму. По получении от меня подробного описания взрыва в Зимнем Дворце и того, как вел себя при этом караул вверенного вам полка, император Вильгельм I отдал по армии приказ, в котором указал караульную службу нести так, как нес ее Русский Гвардейский Финляндский полк при взрыве дворца 5-го февраля 1880-го года. Я думаю, вам будет приятно это услышать.

После торжественного погребения был объявлен сбор пожертвований и конкурс на установку памятника героям. Деньги, поступившие со всей России составили более 100 тыс. золотых рублей. В конкурсе на проект памятника приняли участие архитекторы: Ф.А.Зигеберг, Н.А.Махаев, Н.В.Султанова.

И каждое Рождество мой отец заказывал панихиду по рядовым лейб-гвардии Финляндского полка. Мой отец тоже служил в том полку. А день ангела часового, товарища моего отца, приходился на Рождество.

— Тогда тебя еще не было на свете, — рассказывал мне отец. — В ту ночь на дворцовый караул надо было идти мне. Меня всегда ставили у дверей в столовую императора. Но твоя мать сильно хворала, и меня отпустили из казармы. Меня заменил товарищ. Он погиб при взрыве.

Отец водил меня на Смоленское кладбище к гранитной пирамиде с уральскими камнями, с чугунными ружьями, барабанами, кепи, к гранитной пирамиде солдат лейб-гвардии Финляндского полка, погибших при взрыве в Зимнем дворце. На граните золотыми литерами были выбиты их имена.

Но теперь я не помню имени товарища моего отца, и я не знаю, что с пирамидой на Смоленском кладбище...

Точно смотрю я, прижимая к холодному стеклу лоб, а в глазах колыхает метель.

(И.Лукаш)

В советское время памятник, как и большинство захоронений на Смоленском кладбище, подвергся разорению и обезличиванию.

В июле 1989 года надписи с именами чинов Лейб-Гвардии Финляндского полка были восстановлены историко-патриотическим объединением "Русское Знамя". С этого времени над памятником взяли шефство патриотические и монархические организации Санкт-Петербурга (Петербургский Монархический Центр, Российский Христианско-Монархический Союз, Военно-исторический клуб "Лейб-Гвардии Финляндский полк" и другие). А летом 1997 года стараниями Санкт-Петербургского отдела РИСО на памятнике героям-финляндцам был установлен и освящен православный крест.

Братская могила погибших при взрыве Зимнего дворца в 1880 году

Доблестные финляндцы - герои войны за освобождение Болгарии, потерявшие своего полкового командира генерала Лаврова в бою при Горном Дубняке и заслужившие знак отличия на шапки за сражение при Филиппополе. Храбрые русские солдаты, до конца выполнившие свой солдатский долг! Вот их имена:

фельдфебель Кирилл Дмитриев
унтер-офицер Ефим Белонин
горнист Иван Антонов
ефрейтор Тихон Феоктистов
ефрейтор Борис Лелецкий
рядовой Фёдор Соловьёв
рядовой Владимир Шукшин
рядовой Данила Сенин
рядовой Ардалион Захаров
рядовой Григорий Журавлёв
рядовой Семён Кошелев

Вечная память воинам за Веру, Царя и Отечество живот свой положившим!

На поисковый запрос об этом покушении для вас будет найдена фотография с описанием, что это столовая дворца после взрыва. Источник изображения происходит с сайта http://rusarchives.ru и подписан как «Столовая Зимнего дворца после покушения на императора Александра II. 1879. Фотограф неизвестен. 18,7 24,7 (ГА РФ. Ф.678. Оп.1. Д.1084. Л.2)». Атрибуция ошибочна и, к сожалению, фотография широко распространилась в Интернете.

На снимке изображён бальный зал в доме Вонлярлярского в Санкт-Петербурге (Английская наб., д.36; архитекторы ЕФИМОВ Николай Ефимович, БЫКОВСКИЙ Михаил Доримедонтович; год постройки 1840). Снимок сделан в начале XX века перед перестройкой интерьеров дома (1910-1911 гг.) под ресторан «Старый Донон».

ШАРЛЕМАНЬ Иосиф Иосифович (1824-1870) «Зал в особняке Вонлярлярского». 1852 г.
Бумага, акварель.

Зал Зимнего дворца, в котором произошло покушение на Александра II, изображён на акварели Эдуарда Гау. Комната в 1870-х служила Малой столовой (современный зал 160, убранство не сохранилось). Третья запасная половина - это несколько помещений, расположенных вдоль Тёмного коридора с окнами в Большой двор. В состав запасной половины входили: Приёмная, Гостиная («Жёлтая гостиная»), Кабинет и Опочивальня. Этажом ниже располагалась Главная гауптвахта.

ГАУ Эдуард Петрович (1807-1887) «Виды залов Зимнего дворца. Третья запасная половина. Гостиная». 1872 г.
Бумага, акварель. 31,8 x 42,3 см.
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Не представлено в постоянной экспозиции.

Сейчас это зал русской культуры первой половины XVIII в., в котором экспонируются станки из придворной токарной мастерской ПЕТРА I: три боковых токарно-копировальных станка, два медальерных и станок для нарезания зубчатых колёс. Они были созданы в период с 1712 по 1729 гг. Францем ЗИНГЕРОМ, А.К. НАРТОВЫМ и другими мастерами «Токарни». Экспозицию дополняют печатный пресс типографии Сената, шкафы резного ореха, стулья голландской работы, макет дома в Заандаме, в котором в 1697 г. останавливался Пётр I.

О покушении.

5/17 февраля 1880 г. в 18-22 в Зимнем дворце взорвалась бомба. Неудачное покушение на жизнь АЛЕКСАНДРА II организовал Степан Николаевич ХАЛТУРИН (1857-1882).

Бунтарь, не склонный идти на компромиссы, он был человеком волевых поступков и непоколебимых решений. Добросовестный ученик разночинской народнической интеллигенции, он усвоил революционное воззрение и с воодушевлением воспринял вызревшую в подполье идею цареубийства ради народной революции.

Халтурин устроился во дворец на должность столяра. Степана (по подложному паспорту Батышкова) определили с окладом, довольствием и жильём. Комнату он делил с двумя другими рабочими и специальным надсмотрщиком, отставным унтер-офицером. Степан казался необщительным, молчаливым, смирным и почти простофилей. Новый работник, по сведениям, собранным пезже следствием, отнюдь не отличался профессиональным столярным мастерством. Правда, был хорошим лакировщиком.

Органы политического сыска террориста «проморгали», хотя Халтурин давно был известен III отделению. Террорист предъявил полугодовой паспорт за № 346, выданный ему 8 августа 1879 г. как проживающему в деревне Суток Троицкой волости Каргопольского уезда Олонецкой губернии. Но в Каргопольском уезде нет ни Троицкой волости, правление которой должно было выдать ему паспорт, ни деревни Суток. Произошёл трагикомический казус: из народовольческого подполья послали бумагу «на деревню дедушке», а в дворцовой комендатуре, подчинённой министру Императорского двора, её приняли.

Халтурин небольшими партиями проносил взрывчатку, изготовлявшуюся вручную его единомышленниками. Его комната находилась в цокольном этаже, над ней размещались помещения дворцового караула. Цель была выше, на 2-м этаже. По расчётам Халтурина силы взрыва (30 кг динамита) должно было хватить для того, чтобы разрушить перекрытия двух этажей и убить Александра II.

В момент взрыва император должен был находиться в столовой («Жёлтой гостиной»). Александра Николаевича спасло то, что поезд ожидавшегося гостя, принца Александра Гессенского, задержался на тридцать минут, и, соответственно, на полчаса сдвинулся весь распорядок дня монарха. Взрыв застал его и принца на пороге соседней комнаты.

Полы дворцовой гауптвахты обрушились вниз (современный зал 26). На втором этаже пол приподнялся, прошла трещина по стене, сорвалась люстра и вылетели стёкла окон. Капитальные стены оказались прочнее, чем можно было предположить: Франческо РАСТРЕЛЛИ проектировал и возводил дворец на совесть.

АЛЕКСАНДР ГЕССЕНСКИЙ (брат императрицы МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ) вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале - прямо на накрытый стол - рухнула люстра».

В этот день, как говорилось в «Правительственном сообщении», «в седьмом часу вечера, когда в Зимнем дворце по случаю ожидающегося прибытия в С.-Петербург Его Высочества принца Александра Гессенского, в покоях, расположенных над помещением главного караула, был приготовлен стол для семейного обеда членов Императорского дома, а Его Императорское Величество <...> изволил выйти навстречу высокому гостю в малую фельдмаршальскую залу, из подвального этажа произошел взрыв, разрушавший помещение главного караула и смежные с ним части здания, а так же несколько повредивший пол тех комнат, в которых предполагался обеденный стол» (Правительственное сообщение // Правительственный вестник. 1882. 21 февр. № 40. С. 2.).

Итоги покушения оказались трагическими: в нижнем этаже дворца погибли 11 чинов лейб-гвардии Финляндского полка, ранены были 56 человек. Все погибшие были героями недавно закончившейся русско-турецкой войны за своё отличие зачисленными на службу в императорский дворец. Жертвами теракта стали недавние крестьяне в солдатских мундирах - люди, за счастье которых и боролись «народовольцы». Трое погибших солдат были вятичами, земляками своего убийцы.

Августейшие особы пережили кратковременный испуг и некоторые неудобства, торжественную трапезу перенесли в другие апартаменты дворца.

Исполнительный комитет «Народной воли» в своей прокламации отделался сентенцией: подобные жертвы неизбежны в борьбе за благо народа, а солдаты должны как можно скорее переходить на сторону революционеров.

Знакомясь, как охранялась резиденция монарха в 1870-х - начале 1880-х годов удивляешься лишь тому, что покушение на императора во дворце не произошло гораздо раньше. Пропускной системы в Зимнем практически не существовало; часовые надеялись на свою зрительную память гораздо больше, чем на пропуска. Прислуга, пользуясь знакомством с солдатами, частенько приводила с собой в царскую резиденцию родных и знакомых, нередко устраивая на кухне свои семейные праздники, благо и продукты, и вина были под рукой.

Причина неудачи покушения крылась не в отложенном семейном обеде из-за опоздания принца Гессенского, а в несовершенной организации всего террористического акта, который постоянно был на грани срыва, а так же в недостаточном объёме динамита. Взрыв все равно не достиг бы своей цели, даже если бы обед и начался вовремя. Хотя народовольческая прокламация и уверяла, что «заряд был рассчитан верно, но царь опоздал на этот раз к обеду на полчаса, и взрыв застал его на пути в столовую. Таким образом, к несчастью родины, царь уцелел».

Халтурину удалось скрыться, но он пребывал в подавленном состоянии. На конспиративной квартире он всё время ждал ареста, однако полиции и политическому сыску напасть на его след не удалось. Через два года его повесили в одесской тюрьме за покушение на военного прокурора СТРЕЛЬНИКОВА.

Кадры фильма «Степан Халтурин» (1925 г., реж. Александр ИВАНОВСКИЙ):

Источники: