Краткое содержание куприна живая вода. Сказка о молодильных яблоках и живой воде. Анализ сказки О молодильных яблоках и живой воде

Народные сказки тем и хороши, что содержат огромный житейский опыт и мудрость. Не зря же на Руси говорили, что «сказка ложь - да в ней намек». Одни герои русских сказок осмеивают человеческие пороки и нехорошие поступки, другие - наказывают зло и коварство, третьи - прославляют доброту, честность, смелость и мужество. «Молодильные яблоки» - сказка, которая и поучит многому, и поведает о том, что нет худа без добра. Любой ребенок, который прочитает эту сказку, обязательно почерпнет для себя много полезного, получит представления об истинных ценностях и разовьет чувство прекрасного.

Сказка «Молодильные яблоки». Краткое содержание

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И было у него три сына. Старший - Федор, средний - Василий и младший - Иван. Постарел царь, и слух, и глаз у него уже стали не те. Однако прознал он, что далеко, за тридевять земель, растет яблоня с молодильными яблоками и стоит там колодец с живой водой. Если вкусишь яблоко, помолодеешь, а водой глаза умоешь - хорошо видеть будешь.

Устроил царь пир и пригласил к себе всех бояр, князей и своих сыновей. И заговорил с ними о том, что если бы нашелся тот человек, который бы достал ему молодильные яблоки и воды кувшинец, то отдал бы он этому храбрецу во владение полцарства. Старшие браться не сдержались и сразу возмутились, не хотели они наследство свое ни с кем делить.

Приключения брата Федора

Старший сын Федор первым решил отправиться в дорогу за чудесными дарами. Взял себе коня неезженого, узду неузданую, плетку нехлестаную, двенадцать подпруг для крепости и укатил. Долго ли, коротко ли, но вдруг на перепутье трех дорог увидел он огромный камень, на котором было написано: «Направо пойдешь - коня потеряешь, прямо пойдешь - женатым быть, налево пойдешь - коня спасешь, себя потеряешь». И выбрал он, конечно, дорогу прямую. Едет и едет, а потом глядь - терем с позолоченной крышей стоит. Из него вышла красна девица и предложила царскому сыну зайти в дом, покушать и отдохнуть с дороги. Сначала Федор упорно отказывался, но потом все же согласился. Девица же накормила его, напоила да к стеночке спать уложила. А потом она кровать так повернула, что полетел гость прямо в глубокую яму.

Ошибка брата Василия

Через некоторое время опять собирает царь всех своих вельмож и снова просит достать ему молодильные яблоки и кувшинец с водой, а в награду дает полцарства. Делить батюшкино наследство второй царский сын Василий тоже не захотел, поэтому в скором времени сам засобирался в дорогу. И ждала его та же участь, что и старшего брата. Теперь уже вдвоем они ждали своего освобождения в темной яме у девицы.

Иван-Царевич в поисках молодильных яблок

Прошло время, и царь собирает третий пир и опять говорит о молодильных яблочках и живой воде. На этот раз Иван-Царевич решил раздобыть все это для своего батюшки, да и братьев надо было разыскать. Получил Иван отцовское благословение и засобирался в путь-дорожку. В конюшне царской коня достойного не оказалось. Опечалился Иван и вдруг видит бабушку-задворенку, которая, узнав его печаль, рассказала, что в погребе добрый конь стоит прикованный к железной цепи. Подошел Иван-Царевич к погребу, пнул железную плиту, сорвал цепь с коня, обуздал, оседлал и двенадцать подпруг наложил. И поскакал славушку молодецкую испытать.

Добрался он до камня-плиты, прочитал все его надписи и решил отправиться по пути «коня спасти, а себя потерять». Ехал он долго ли, коротко ли, но на закате наткнулся он на избушку на курьих ножках. Повернул он к себе избушку передом, а к лесу задом и зашел в нее. Бабка-Яга сразу почуяла русский дух. И давай его расспрашивать, мол, кто он и откуда, но Иван сначала попросил его накормить и дать передохнуть с дороги, а потом и рассказал ей, куда путь держит и какие сокровища ему нужны. Баба-Яга знала, где находятся молодильные яблоки и живая вода, как оказалось, у ее родной племянницы - девицы Синеглазки, сильной богатырки. Но ее отыскать почти невозможно. И тогда отправила она его к своей средней сестре и дала своего коня. Быстро добрался он до нее, но и та не знала, как найти девицу Синеглазку. И тогда дала она ему своего коня и погнала его к своей старшей, самой знающей сестре. Та и рассказала Ивану-Царевичу, что живет их племянница Синеглазка за высокими и толстыми стенами, и охрана у нее большая. Дала она молодцу коня своего боевого и предупредила: "Как подъедешь к стенам дворца Синеглазки, то ударь по бокам коня, и перелетит он вмиг стену эту". Иван-Царевич немедленно отправился в путь.

Девица Синеглазка

Быстро он добрался до царства девицы Синеглазки и видит, что охрана ее вся спит. Тогда он пришпорил коня и оказался в волшебном саду, где росла яблоня с молодильными яблоками, а под ней был колодец с водой. Сорвал он плоды, черпнул воды и хотел было бежать, только вот любопытство его охватило: посмотреть бы на эту девицу Синеглазку. Зашел он к в ней палаты и увидел, что спит она, а рядом вся ее прислуга из десятка девиц. Не сдержался Иван-Царевич и поцеловал ее. А потом рванул коня под узцы, но не тут-то было. Конь задел одной подковой стену, звон разнесся по всей округе. Все вдруг пробудились и заметили пропажу.

Иван-Царевич гонит коня своего во всю, а за ним богатырка Синеглазка со всей своей стражей несется. В конце концов, она его настигла и захотела сурово наказать за воровство, но не смогла, так как по душе ей пришелся этот добрый молодец. И стал он целовать ее в уста сахарные. Три дня и три ночи они гуляли. А потом повелела она ему ехать домой, никуда не сворачивая, и ждать ее три года. Но не послушал ее Иван и поехал своих братьев вызволять из беды. Свернул он на ту роковую дорожку и прямо в терем к коварной девице попал. Но не стал он угощаться и спать ложиться, а скинул ее прямо в яму, а оттуда братья стали звать о помощи. Выручил их брат Иван, но они не оценили этого. Обманули они его, забрали молодильные яблоки и воды кувшин, а самого кинули в пропасть.

Обман

Птица Нагай помогла ему из пещеры выбраться доставила его прямо на родную сторону. Он узнал, что братья привезли батюшке-царю волшебные дары, и сделался тот крепким здоровьем. И тогда не захотел Иван-Царевич возвращаться домой к отцу, а собрал кабацкой голи и пьяниц, стал с ними пить и гулять по кабакам.

Между тем родила Синеглазка двух сыновей. Росли они не по дням, а по часам. А потом позвала своих сыновей, собрала войско и двинулась искать Ивана-Царевича. Приехала она к его царству и шатер раскинула в поле, а потом послала гонца к царю, чтобы тот отдал ей царевича - сына своего. Царь испугался сначала, пригнал старшего сына Федора, а потом и среднего Василия, но не признала она в них своего Ивана-Царевича, только приказала своим сыновьям выпороть их тростью за коварство и обман. Да приказала им рассказать всю правду отцу и срочно отыскать Ивана. Царь, узнав правду, залился горючими слезами.

Долгожданная встреча

В это время сам идет к Синеглазке Иван-Царевич с голью кабацкой, в стороны мечут, сукна рвут под ногами. Узнала Синеглазка в пьянице Ивана-Царевича - отца своих детей - и велела сынам его взять и отвести в шатер, чтобы переодеть и дать передохнуть после трех лет безвинного страдания. А его кабацким друзьям преподнесла по рюмке и по домам отправила.

Прошел день, и приехала богатырка Синеглазка с Иваном-Царевичем во дворец и устроили они там веселый свадебный пир. А Федора и Василиея прогнали со двора с глаз долой. Но не остались молодожены в отцовском царствие, а уехали в Синеглазкино царство. Стали там счастливо жить и не тужить.

Заключение

Вот так счастливым концом и завершилась сказка. Иван-Царевич и молодильные яблоки получил, и верную жену. Краткое содержание хоть и не смогло вместить в себя все интересное и важное, что происходило с героями, но поведало главное. А главное заключается в том, что мы в очередной раз убеждаемся, что герои русских сказок учат нас нравственному поведению и духовной чистоте. Это говорит еще и о том, что во все времена человеческие ценности были превыше всего. «Молодильные яблоки» - сказка, которая ни одного читателя не оставит равнодушным и подарит прекрасные воспоминания о детстве взрослым, а малышам - удивительную, красивую историю и веру в то, что добро всегда победит зло.

Слово о писателе

Проза Владимира Крупина – это нечто особое в нашей литературе, нечто выдающееся и на удивление простое.

Литература – процесс живой и, как все живое, имеет не только свои законы, но и свои привычки. При всей широкоохватности прозы разных направлений и жанров, разных манер и стилей она выдержана или близка к тому, чтобы быть выдержанной в классическом духе, в некотором смысле консервативна и для раскрытия характера, обрисовки пейзажа и сюжетного движения пользуется, в сущности, одними и теми же приемами. Она описательна – в том понятии, что слово ее имеет подготовленное значение и место и ритмически и художественно существует в ровных горизонтах, без резких подъемов и понижений. Литературное, описательное слово точно сцементировано в общем ряду и малоподвижно, его магия достигается общим рядом и общим настроением. Устное слово в тех же, предположим, фольклорных записях стоит свободно – не стоит, а постоянно двигается, выглядывает из ряда и имеет более самостоятельное значение.

Владимир Крупин соединил в себе обе манеры – и письменную и устную, в его прозе очень сильный рассказывательский элемент. Впечатление такое, что письмо ему дается легко: сел за стол и, рассказывая предполагаемым слушателям о том, как он ездил на свою родину или на родину друга, сам за собой записывает и едва успевает записывать события в той последовательности и подробностях, как они происходили. Но рассказывает и записывает сосредоточенно, живописно и эмоционально, не теряя за живостью и непосредственностью строгости и художественности. А это значит, что кажущаяся легкость слова на самом деле достигается непросто, в тех же мучительных поисках, как и для всякого писателя, относящегося к слову с уважением. Это значит также, что оно, слово, встав в письменный ряд и приняв его правила, каким-то образом умеет сохранить и волю ряда устного, что оно становится шире и уверенней. В художественной литературе очень важно, чтобы слово стояло радостно, опытный читатель всегда увидит эту радость от точного употребления и желанной работы – так оно чаще всего у Крупина и есть.

Расстояние между читателем и писателем в книге – вещь реальная, и зависит оно от того, с каким сердцем, остывшим или участливым и болящим, пишется книга, насколько согрета она теплом авторских затрат. Холодное, пусть и исполненное на высоком профессиональном уровне, произведение читается с душевным насилием, и это, как правило, «умственное» чтение, в нас говорит не потребность, а упрямство добраться до цели, чтобы облегченно вздохнуть над своим подвигом. В этом смысле Владимир Крупин необычайно близок к читателю, и достигается подобная близость, соседствующая с прямым собеседованием, редкой откровенностью и открытостью, живой обращенностью к столь же заинтересованному в их общем деле человеку. Пишет ли он от первого или от третьего лица, его герой весь на виду и ничего в себе не умеет скрывать, для Владимира Крупина личность не в том, чтобы уйти в себя, а в том, чтобы бескорыстно прийти к людям.

Одно из самых известных и замечательных произведений Крупина – повесть «Живая вода». Главный герой ее – философствующий в простоте своего неизысканного ума Кирпиков. Простолюдин дальше некуда, лыком шитый, должно быть, от первого до последнего поколения, он тем не менее в поселковой среде личность заметная, во-первых, благодаря своему самостоятельному уму и, во-вторых, благодаря «форме» собственности: Кирпиков – хозяин единственного в поселке мерина. Лошадей вывели, а огороды по весне пахать надо, хочешь не хочешь, а кланяйся Кирпикову. Что же делать?

Мир опрощается в жуликоватое и мутноватое скопище. А Кирпиков честен, трудолюбив, он отвоевал Великую Отечественную, вырастил детей. «О, не одно европейское государство разместилось бы на поле, вспаханном Кирпиковым, какой альпинист взобрался бы на стог сена и соломы, наметанный Кирпиковым, какой деревянный город можно было выстроить из бревен, им заготовленных…» Он прожил свою жизнь не просто молекулой, вошедшей в народное тело, он был выше и прожил ее личностью. Правда, личностью изгибистой, с причудами во имя самоутверждения, подобно шукшинским героям, и с приступами «русской болезни» во имя самоутешения, но как мало это «само» в сравнении с «обще», с тем, что делалось для страны и ее вечности! Но вот и старость не опоздала, дети разъехались, фронтовые доблести, как лебедой, поросли быльем, и все чаще задумывается Кирпиков о смысле жизни, о том, зачем он жил и мог ли бы мир обойтись без него? Примитивная философия, на взгляд профессоров, но ведь это неотменимо главные вопросы жизни, они тем серьезней и страшнее, чем простодушней звучат. Нет, не так наивен этот «мыслитель», в шестьдесят с лишним лет взявшийся заглядывать в старые школьные учебники и для каждого нового открытия готовящий себя причудливой аскезой. Недолго же ему представлялось, что «люди еще не доросли до моего понимания»: он ощупью, чутьем шел к осознанию истин Христовых и не мог не гордиться своими победами – наступили, однако, дни, когда пришлось убеждаться, что мир сознательно установился на основания их непонимания.

«О, бедный Кирпиков!» – хотелось воскликнуть вслед этому герою, потерпевшему крушение в своих упованиях сначала на чудо нравственного воскрешения человека, а затем и на чудо «живой воды», хлынувшей из-под земли и способной излечить от физических и духовных недугов. «О, счастливый Кирпиков!» – можно воскликнуть сегодня, спустя два, три десятилетия после его поисков смысла жизни. Сегодня, когда все трудней отвечать на вопросы о смысле существования человечества в целом.

Но об этом, о потерях и опорах теперешней жизни, вторая повесть с нарочито обнаженным названием «Люби меня, как я тебя».

В меняющемся с возрастом человеке меняется и художник. Меняется, даже оставаясь сам собою в воззрениях и в письме. Душа иная. Ничто так точно и полно не говорит о человеке и уж тем более о писателе, как душа. В истинном творце через душу проходит каждое слово; не в чернильницу макается его перо, а в душу. Уж она-то без утайки скажет и о таланте его, и о вере, и о намерениях, с какими садится он за письменный стол, и об отношении к родной земле и родному человеку, на этой земле живущему… И то, что духовно добрал Владимир Крупин ко времени второй повести, освещает ее иным светом – прошедшим через более полную истину, чем она была у Кирпикова, но и более тревожным, ибо мир дошел до последнего бунта, направленного против себя же. Но жить по истине надо. Или уж не жить. Этот выбор перед нашей бедной и прекрасной Родиной стоит с такой неизбежностью, что порой становится страшно.

Молодой читатель этой книги найдет в ней и рассказы Владимира Крупина. Он прекрасный рассказчик, то остроумный, веселый, «вакхический», то серьезный, ведущий действие неспешно и основательно, то «документальный», для которого случай жизни, дополненный воображением, превращается в случай литературы.

Детство, юность… Детство в рассказах Владимира Крупина счастливо прежде всего кругом, составляющим родную землю, – природой, общением с «меньшими братьями», первыми трудами и заботами, первыми трудностями и постоянной радостью каждый день быть среди родного. Доброта вкладывается в душу ребенка не столько словом и напутствием, сколько окружением и обстановкой, их целостностью и крепостью – духовной и моральной крепостью семьи и физическим обережением земли. Одно дело – открывать мир, поднявшись в вырубленную рядом с деревней вековую рощу, и видеть вокруг за сведенными лесами оголенные и смещенные просторы, потерявшие тайну и притягательность, и совсем другое – мечтать о взрослости, о путешествиях и подвигах из середины заботливо сохраняемого отчего края. Потерянные дети, из которых вырастают дурные люди, привыкшие к разорению как норме жизни, – это еще и результат дурного хозяйствования, когда прошлое и будущее не имеют ни цены, ни значения.

В поэзии детства звучит здесь серьезное, без всякого умаления, уважение к детству, воспоминание о нем как о чистых и добрых наших началах.

Юность… Больше всего в этой романтической поре, когда молодой человек захлебывается от ощущений и возможностей жизни, когда он осознает себя силой и в упоении от первой самостоятельности, – больше всего автора волнует в таком молодом человеке структура его души, лад между физическим и духовным. В юности нам является уже осуществившаяся в основных своих чертах личность. Конечно, недостаточно окрепшая и во взглядах не совсем утвердившаяся, жадно вбирающая в себя впечатления и настроения, но уже точно направленная к тому, чем ей в конце концов быть. Автор не поучает, помня, что юность не терпит поучений, но мягко и неназойливо, почти незаметно для читателя подводит к основам человеческого бытия – к отзывчивости, самоотверженности, любви к ближнему и выражению себя в открытых поступках, к постепенному осознанию конечной истины: для подлинной свободы и счастья, для утешительного существования человеку необходимо больше отдавать, чем брать. Юность во всем ищет новизны и открытий; оставляя за ней право на внешнюю, физическую новизну, расширяющую мир чувств и познания, автор опять-таки негромко напоминает, что главные открытия ждут человека в себе самом, в самопознании, в углублении своего внутреннего, духовного мира, который огромен не менее, чем мир внешний. Нет ничего трагичней и невосполнимей для каждого из нас, как пройти мимо себя, изжить себя в стороне от себя, не осуществить себя в той красоте, которая уготована человеку рождением. Каждое поколение рассчитывает на свою особую миссию в мире; нет нужды говорить, хорошо это или плохо, но каждое поколение, в свою очередь, должно быть готово к разочарованиям: всякий порядок не так просто поддается изменению. Быть может, самое важное в теперешнем положении вещей в свете – духовное восстановление человека как на старых, так и на новых началах, органическое и полезное их совмещение.

Не знаю никого из авторов второй половины XX столетия, кто бы так мастерски обращался с фактом, с тем, что происходит ежедневно, превращая его с помощью ему одному доступных средств в совершенные формы. Одно из двух: или с писателем Крупиным постоянно что-то происходит интересное, едва не на каждом шагу встречаются ему личности-самородки, или писатель Крупин настолько интересен сам, что способен преобразить в откровение любое рядовое событие. Важней чистого воображения для него – преображение материала, его пересказ на свой, ни с чем не сравнимый лад.

И в письме его ни с кем не перепутать. Это какая-то особая манера повествования – живая, даже бойкая, яркая, воодушевленная, образная, в которой русский язык «играет», как порою весело и азартно «играет» преломляющееся в облаках солнце. Для читателя это езда по тряской, но очень живописной и занимательной дороге, где и посмеешься, и попечалишься, и налюбуешься, так что никаких неудобств от езды не заметишь и с огорчением обнаружишь, что путешествие закончено. Одно закончено, но ведь впереди еще следующие.

Воистину: жизнь на вятской земле, откуда родом писатель, была трудной, но до чего же плодотворной! Она и нигде в России не была легкой, вот почему у нас воссияла самая лучшая в мире литература. Трудная – из трудов состоящая, научающая, оставляющая полновесный след человека на земле.

Валентин Распутин

Повести

Живая вода

Тебе на память, мне на камень.

– Жили-были… – начинал Кирпиков, но Маша кричала:

– Ой, только не дед да баба!

– Мать, слышь?

– Чего? – откликалась из кухни Варвара.

– Чего внучка-то говорит, хватит, говорит, пожили.

– Живите, – разрешала Маша. – Ты мне не сказку расскажи, а про себя.

– Про себя? – Кирпиков раскрывал газету, притворялся, что изучает ее, и докладывал: – Про меня ничего не написано.

– Как ты был маленьким, – заказывала Маша. – Как ходил за живой водой.

– Ходил и ходил.

– Ну, деда, ну последний раз! Ну! «Жили вятские мужики плохо, но этого не знали…» Деда! Дальше!

– Жили и жили. И думали, что живут хорошо, не хуже других, но пришел захожий человек, говорит: «Чего это вы так плохо живете? Живой воды, что ли, не пивали?»

И сам Кирпиков, и Маша, и Варвара знали, что он расскажет историю до конца. Для Маши-то! Да она как хотела им вертела. Да он и рад был. Машенька тоже бегала за ним как хвостик, как привязанная. И не разобрать было, кто из них ребенок. Машенька воскресила начало его жизни. Оно как будто уходило куда-то на пятьдесят лет и вот – вернулось.

Это не было стариковское впадание в детство, нет, эти воспоминания были за семью печатями взрослого труда, нехваток, лишений, войны, снова труда, глухоты к детству собственных детей, но пришла Маша, положила свои ручонки на эти печати, и они исчезли, двери упали прахом, и – Боже мой! – как и не было всей жизни, а только детство.

Как, оказывается, он много знал сказок! Будто он сам сочинил все сказки про дурачков, и Бабу Ягу, и Кощея, он свободно шел по незнакомой дороге, уверенный, что выйдет к нужному месту. А песни! Уж на что Варвара певунья, и та диву давалась, как муженек распевал «Ой да вы не вейтеся, русые кудри…», «Во субботу, день ненастный…» (эту она даже подтягивала, а Машенька, не вдаваясь в смысл, танцевала), «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…». А сколько вполне печатных частушек сыпалось вдруг из памяти Кирпикова на восхищенную Марию.

Она не оставалась в долгу и угощала стариков новомодными песнями, которых знала множество. «Не плачь, девчонка…», «Снегопады – это очень, очень хорошо…», «То ли еще будет…» и другие, заставляла деда играть в детский сад. Варвара раз усмеялась, когда ее старик изображал мальчика-бояку. «Не бойся, мальчик, – говорила Маша, приступая к лечению, – сейчас машинка немного пожужжит, пыль с зубиков сдуем, и все». Кирпиков, помнящий выдирание остатков зубов без заморозки и делание искусственной челюсти, искренне выказывал ужас. Пришлось побыть ему и тетей воспитателем, а Маша являлась к нему в группу с проверкой. «Что-то у вас, Александра Ивановна (Кирпиков надевал Варварин фартук), дисциплина хромает. Сделайте выводы». И Кирпиков делал. Он проводил собрание и стращал непослушных кукол-детсадовцев криком: «На Гитлера работаете!» То-то Маше смеху.

– Ну, деда, – напомнила Маша, – «сказал им захожий человек: чего это вы так живете, что хуже вас никто не живет?».

– Мужики говорят: «Ты давай уматывай по холодку, а уж мы сами разберемся». Ну, он умотал, а мужики задумались. День думают, два, неделю: а вдруг в самом деле живут хуже всех? Обратно, и живой воды не пивали. Надо спросить. Надо, как не надо! Кого спросить! Как кого? Бога, больше некого…

Маша усаживалась поудобнее. Кирпиков понимал, что запрягся в историю и надо тянуть до конца.

– Кого послать? Кого ни коснись, никто не хочет. Этот боится, этому некогда. На том грех, на этом два. Я тут же крутился. Мужики решили: пошлем Саньку. Молодой, на него не обзарятся. «Вали, Саня, узнай, как и что. И живой воды попроси. Если что, мы даром отработаем». Ладно, говорю. Да и самому охота поглядеть. Взяли меня мужики за руки, за ноги, раскачали и на небо забросили. Только рубаху в штаны заправил, апостолы: «Кто такой? Куда?…» Так и так, к самому. А там у них так налажено, все так сверкает, что стыдно в рванье-то. Да босиком. Один говорит: «Может, не пускать?» Другой все же за то, чтоб пустить, – много ли, мол, сопляк знает и все ж таки связь с народом. Пустить! Не успел моргнуть, как переодели, обули, представили. Вот, говорю, послали спросить. «Откуда?» – «Вятский». – «Что за народ?» – «Да ничего, – ему отвечают, – в рамках терпимости. Храмы вот только ставят деревянные, а в остальном терпят. И живут хорошо, ребятишки даже летом ходят обутыми. Перед вами наглядный пример». – «Еще какая просьба?» Вот, говорю, велели спросить, как бы живой воды, хотя бы по глоточку. Разговоров много, а не пробовали. «Выдать! Все?» Все не все, а уж сзади в спину тычут – кланяйся. Вышел в переднюю, очухаться не могу, думаю, как бы запомнить: вот эдак я стоял, вот эдак он сидел, а что ж не спросил-то, хуже мы живем или лучше? Гляжу, а уж я обратно босиком. Апостолы говорят: «Давай валяй ко своим, иди еще потерпи». А как, говорю, живой-то воды, ведь обещали. «Будет. Расплата потом». Подвели ко краю, спихнули. Да ловко рассчитали, упал на солому, глазами хлопаю, а в руках здоровенная бутыль. Кругом мужики. «Принес ли?» – «Вот». Стали пробовать. Да больно всем понравилась. Да раз пустили по кругу, да другой, да и песню запели.

– Какую песню? – спросила Маша.

– Какую? «Степь да степь кругом, путь далек лежит…».

– А в тот раз пели «Славное море, священный Байкал…».

– Не одну, много пели. Распелись, глядят – бутыль-то пустая. «Давай, Сань, недолгое дело, слетай за добавкой». Я и жду, когда раскачают да бросят на небо. «Нет, – говорят, – это ближе, беги в сельпо, никакой разницы…»

– И тут ты просыпаешься? – спросила Маша.

– И тут я просыпаюсь.

1

Не в бархатный сезон, как сказал поэт, пришел в мир наш герой, прожил жизнь, как велели, и неужели кто-то осудит, что в эти минуты он сидит за кружкой пива? Вернее, не сидит, а стоит и говорит речь. И все его слушают, хотя в час закрытия пивной невозможно завладеть общим вниманием. Хотел, например, некий Вася Зюкин от восторга души запеть, но тут же буфетчица Лариса выкинула певца. И снова тишина. Если бы в пивной могли выжить мухи, было бы слышно, как они пролетают.

– Мы чешем в затылке, а лысеем со лба, – говорил Кирпиков. – И точно так все. Поэтому если даже мы спрыгнули не с одного дерева или вышли не из одной пещеры, все равно мы были братьями и сестрами. Хотя бы троюродными или четвероюродными. И если заняться, то везде найдешь свою родню. Даже в Африке, только, может, они не признаются…

Интересно, чем же привлек Кирпиков общее внимание? Разгадка заключалась во времени года: наступала весна. Уже высунулись из снежных варежек ладошки пригорков, уже хозяева поглядывали на огороды. Огороды были у всех – лошадь только у Кирпикова. Лошадью был безымянный мерин лесобазы. Кирпиков числился сторожем лесобазы, но считал себя конюхом. «Слово „сторож“, – говорил он, – позорит нашу действительность. Раз есть сторож, значит, имеются воры. Но кому надо, тот и у сторожа украдет, а от честных и стеречь нечего». Весной в дни посадки картофеля и осенью в дни уборки Кирпиков становился желанным для всех. Его наперебой угощали, лучше сказать – поили авансом, и что важнее для него – выслушивали. Он переставал быть Сашкой, вспоминалось его полное имя.

– Говорите, Александр Иванович, – возник робкий голос пенсионера Делярова.

– Приказываю слово «баба» вычеркнуть из всех списков! – приказал Кирпиков. – На полях заметьте: женщины. Приступайте!

– Нет списков, – сказал Деляров, – неоткуда вычеркивать.

– Дурак ты, – сказал ему Кирпиков.

– Я – дурак?! – трусливо спросил Деляров, взглядом вербуя свидетелей.

– Ты, ты, – успокоил его шофер Афанасьев, в просторечье Афоня.

– Только без рук! – крикнула Лариса.

– Все дураки, – обобщил Кирпиков.

– Ну, если все, – успокоился Деляров.

– … за исключением моего мерина. Нас много – он один. Он – последняя лошадь, я – последний конюх. Он умрет, и я отомру. Записываем далее: красота есть природа жизни. Но вы все слепые.

Изречение о красоте пропало незамеченным, а упрека в слепоте мужики не приняли – какие же они слепые, если шли по домам самостоятельно, а если спотыкались, то не от слепоты, а оттого, что обойти препятствие не было сил.

– История жизни учит… – продолжал Кирпиков.

Но чему учит история жизни, никто не узнал. Жаль. Что делать – земное притяжение одолело. Кирпиков рухнул. Искусственная челюсть отрывисто лязгнула.

– По домам! По домам! – закричала Лариса.

Стали расходиться по одному и группами.

Вася Зюкин встречал выходящих и радостно спрашивал:

– Все видали? Ну Лариска, ну баба! Отвори ухо с глазом, и оба разом! Как меня, а?! До трех раз, не меньше, перевернулся. На четыре точки встал. У жены моей и то так не часто выходит. Самое главное, – хвалился он, – ни одна стеклотара не разбилась, хоть бы где трещина.

Вышел не пивший ни грамма, но окосевший от спиртных паров пенсионер Деляров. Он разулся и убежал трусцой. «От инфаркта, – думал он, – и от пивной подальше». Конечно, без необходимости пахать огород он бы не стал кланяться Кирпикову. Но не копать же лопатой. «Однообразный физический труд отупляет», – думал Деляров.

Афоня вывел Кирпикова, уравновесил.

– Дойдешь?

– Докуда? – спросил Кирпиков, плохо ориентируясь.

– До дому.

– В какую сторону?

– В эту, – показал Афоня.

– В эту дойду, – ответил Кирпиков.

На прощанье они пожали друг другу руки. Это было рукопожатие равных по положению в поселке людей. Если у Кирпикова был мерин, то у Афони – грузовик. Привезти сено, подбросить дровишек – за этим шли к Афоне. Разница была в оплате. Кирпиков за работу получал пол-литра с закуской, Афоня брал деньгами.

Афоня, а с ним и Вася Зюкин ушли. Вася, потряхивая бутылками за пазухой, запел. Бутылки звякали на две октавы выше – Вася не тянул.

– Башку тебе баба отсоединит, – полушутя-полупрорицая сказал Афоня.

– Сегодня не, – весело ответил Вася, – ей сегодня ни до чего, у нас собачка сдохла. Завтра похороны, приходи, помянем.

Вскоре звяканье затихло, и Кирпиков, всем нужный человек, остался один, всеми брошенный. Ему так много подносили, что он набрался сверх меры.

Ему следовало бы знать, что пресыщение наказывается, но все мы крепки задним умом.

Мимо по железной дороге, временным ожерельем обхватывая горло поселка, летели поезда. Днем пассажиры могли видеть крохотный вокзальчик, станционный буфет, несколько десятков домов, забор лесобазы, штабеля дров, металлическую трубу общественной бани; ночью мелькало несколько огоньков, и все.

Но как упрекать пассажиров мягких, купейных и плацкартных вагонов в том, что у подножия мелькнувшего за окном станционного буфета страдает их ближний, а они не спешат на помощь. Тем более и страдал он заслуженно. Мог и не напиваться. Но опять-таки, как винить Кирпикова: просили выпить – не мог отказать. Ему оставалось проспаться и отрабатывать аванс.

Дальние поезда летели мимо, но два раза в день останавливался пригородный. Единственный пассажир, сошедший в поселке, запнулся за Кирпикова.

– Кто там? – спросил Кирпиков спросонья. – Сейчас запрягу. – И очнулся: над ним стоял человек в форме.

Кирпиков одолел земное притяжение и тогда только разглядел, что форма не милицейская.

– Не на того нарвался, – сказал он, собираясь снова залечь.

Но человек свирепо встряхнул его, и Кирпиков узнал лесничего Смышляева. Пошли вместе. Кирпиков шел зигзагами, будто запутывал следы.

– Ну что, – спросил он лесничего, – разбогатело государство от моей пятерки?

– Если ты поумнел, то разбогатело.

– Штраф – не пища для раздумий, – назидательно сказал Кирпиков. – Возьми на карандаш. За веники! – воскликнул он, адресуясь небесам. – За веники меня штрафанули на пятьдесят рублей на старые деньги!

– Нечего в питомник соваться! Я на каждый росток надышаться не могу!

– Все там ломают, – Кирпиков наивно думал, что ссылка на большинство оправдывает, – а засекли меня. Думаешь, я обеднел из-за твоей пятерки?

– Лишний раз не выпьешь.

– Меня и так уважат в десятикратном размере. А кто тебе поднесет? Пошли в стекляшку, проверим. Заворачивай. Никто не заплачет, где могилка твоя…

Лаяли собаки. Они преследовали две цели, и довольно успешно: оправдывали объедки с хозяйского стола и передавали вдоль по улице как эстафету подгулявшего Кирпикова и его спасителя.

Из Кирпикова начинал выходить хмель, и он мелко постукивал вставными зубами.

– И чего было человека тревожить? – обиженно сказал он. – Лежал бы себе и лежал. Нет, вставай. Не можешь ты, видно, чтоб люди спокойно жили. А я тебя другом считал.

– Опять неладно, – усмехнулся лесничий. – Оштрафовал – плохо, от простуды спас – плохо. Ты золотые веники ломал. Это посадки карельской березы, из нее лучшая мебель.

– А мебель нам ни к чему, – заявил Кирпиков, принимая лужу за кусок асфальта. – Я и без кровати, на полу сплю – некуда падать.

Лесничий вывел его на берег.

– И вообще, – сказал Кирпиков, – будет у кого пожар, я тушить не пойду – пусть все сгорит. Без чего можно обойтись, это лишнее и вредное. Это уж просто не знают, как из народа деньги выманить. Сколько стоит мебель из карельской березы?

– Тысячи две, две с половиной.

– Две с половиной?! – На такую заоблачную цифру Кирпиков так потрясенно ахнул, что собаки озадаченно смолкли. – Вот ты когда себя выявил! Вот где тебя подловил! Две с половиной! На спекулянтов работаешь. Мебель, хренебель, рестораны. Одни тунеядцы. Работать некому. Закрыть рестораны – вот и рабочая сила.

– Нет, Александр Иванович, красивая вещь – это хорошо. Вот представь, ты сделал…

– Не собираюсь…

– Да уже и некогда. Дошли.

– Я и сам вижу. Дошли! Был ты мне хорошим, сам напортил. Ты людей на мне не учи. Ты к народу задом не становись, – назидательно сказал Кирпиков.

– Прожил ты жизнь, а ума не нажил.

– Как это прожил? – вскинулся Кирпиков. – Чем я кому помешал? Места я немного занимаю, так что разрешите пожить!

Лесничий пожал плечами и пошел своей дорогой. Идти было неблизко. Плохонький лес-самосев шумел под ветром, и даже привыкший к лесу человек вздрагивал, когда ветер внезапно заслонял дорогу веткой.

2

– Картина Репина «Не ждали!» – так комментировал Кирпиков свое переступание через порог. – Не вижу радости.

Варвара вздохнула и отвернулась. Можно было, дождавшись мужа, пойти спать, но она по опыту знала, что пока он не выговорится, не уснет. Имелось средство – выдернуть вставную челюсть, но муж был начеку.

– Не двигаться, – предупредил он, ложась в углу под иконой. Лег на пол принципиально, как бы заочно доказывая лесничему, что слова у него не расходятся с делом.

– Ну, борони, борона, – вздохнула Варвара. – И когда ты только образумишься? Ведь лысый уже, леший ты, леший, в четыре глотки льешь, да когда хоть доверху нальешься, когда хоть руки мне развяжешь, леший ты, сатана.

– Ответь на вопрос, – сказал на это Кирпиков и закурил, – есть ли в могиле кровати? Нет. Три очка. Второй вопрос: когда я умру? Отвечаю: ни-ко-гда. Весной и осенью я на вес золота, умереть не дадут. Лето исключается. Остается зима. Нахожу выход – на зиму уезжать в Африку.

Варвара пошла в кухню и налила в стакан воды.

– Под иконой не посмеешь, – хладнокровно сказал Кирпиков. – Мне даже выгодно, что ты веришь. А я не верю. Могу и матом запузырить.

– Господи, твоя воля, прости неразумного. Не доводи до греха.

Кирпиков распалился:

– За что простить? За то, что всю жизнь хребтину ломал, за это? За то, что пятерым детям образование дал? За то, что воевал? А? Что чужой копейки не взял? За это? Не приближайся! Стоять на месте! Прицел постоянный!

Варвара, усыпляя бдительность, взялась за штопку.

– Я вижу перед собой темноту, то есть тебя. И должен просвещать. Даю справку на вопрос в устном виде. Бог для начала был, не спорю. Он завязал тут жизнь, сказал: размножайтесь – и улетел. И мы занялись. Скажи, кто создал твоих детей? Нет ответа. Я или кто другой? Открой тайну. Все-таки я? И запомни: я их создал – я и есть бог. Проверь. Ударь табуреткой – выживу. Поздно менять планету.

Варвара плюнула и ушла. Кирпиков, делая вид, что утирается, вскочил.

– Ты плюешь?! – заговорил он. – Ко мне не пристанет. Прошу слова: в меня плюнула русская женщина. Предел кончен.

Все-таки сегодня он был не в ударе. Чувствовал какую-то слабость. То ли хмель проходил, то ли разговор с лесничим подействовал. Раньше он выделывал штуки похлеще, например, репетировал, как ему лежать в гробу (значит, умирать все-таки собирался).

– Следующим номером нашей программы, – объявил Кирпиков и пошел к репродуктору…

Номер назывался: «Не хотите со мной разговаривать? Очень хорошо! Я вынужден говорить с Москвой».

– Како те, лешему, радио, времени два часа! – чуть не плача закричала Варвара из кухни. – Все другие спят давно, Господи, за что мне такое наказание?

– Итак! В эфире Кирпиков. Местное время… Мать, мерина кормила?

– Чтоб он сдох, твой мерин.

– Просим извинения у слушателей. Это происки чуждого элемента. По команде кормила? Я серьезно спрашиваю.

– Кормила!

– Благодарность в приказе. Итак. Товарищи! К нам с просьбой обратилась простая рядовая труженица, внешне ничем не приметная женщина. Это ты. Исполняем для нее песню.

Кирпиков запел:

Когда я был начальником,
Носил штаны в полоску…
Сохранять спокойствие,
Дайте папироску.

Как и полагалось искусству вообще, искусство Кирпикова было правдивым. Закурить хотелось, папиросы кончились, штаны в полоску износил, и не одни, и начальником побывал. Здесь же, на месте лесобазы, были колхозные поля, и Кирпиков, вернувшись из госпиталя, бригадирил. Что касается призыва к спокойствию, его можно толковать по-разному. Кирпиков же как реалист не вкладывал в него какого-либо второго смысла – он просто призывал к спокойствию. На самый крайний случай мог найтись кто-то и сказать, что не важно, какие штаны носил герой, но на всех не угодишь.

Но недешево стоит занятие искусством – Кирпиков поплатился: Варвара подкралась сзади, схватила за голову и выхватила вставную челюсть.

Кирпиков не смог даже пристойно кончить передачу – не будешь же шамкать беззубым ртом.

Варвара, спрятав добычу, села на стул и долго с состраданием наблюдала, как муж обиженно грудит половики и мостится на них.

– Саня, Саня, – горестно сказала она, – до чего ты дошел, Боже мой, полжизни ты мне убавил своей пьянкой. Был человек, стал Сашка. Ведь света белого не видишь из-за водки проклятущей! Ведь не пил же ты эдак раньше, вот и Машку привозили, не пил. Меня совсем ни во что не ставишь, издеваешься, все нервы вымотал, глаза бы не глядели! Брошу я тебя, уеду к кому-нибудь из ребят.

– Жужжа шы шам, – сказал Кирпиков.

– А не нужна, так все равно не вернусь. Под окнами просить пойду, и то легче. Эх, Саня, – говорила Варвара, – а ты-то кому нужен? Сдохнет твой мерин, и кто о тебе, кроме своих, вспомнит? Пенсию выработал, живи, радуйся. Это кто же взлюбит твою пьянку? – говорила она, качая головой. – Кто тебе запрещает в праздники или после бани выпить, кто? Ведь выпить можно, напиться грех. Когда я тебе в рот глядела или стакан вырывала? Грязный ведь валялся, до чего дошел, совсем от тебя человека не осталось.

Смотреть на жену означало смотреть правде в лицо. Кирпиков смотрел. Такая вдруг усталость подперла, сердце заболело, голова закружилась.

– На! – сказала Варвара, доставая вдруг полную бутылку и стукая об стол. – На, залейся. – И вставные зубы принесла.

Как-то у трех братьев заболел отец, и они решили найти живую воду для его спасения. Два старших брата встретили по дороге карлика, смеялись с него, за что он их заколдовал. Младшему доброму брату карлик помог добраться до замка с волшебной водой.

Сказка Живая вода читать

Жил однажды король и вдруг заболел так жестоко, что никто уже не надеялся на то, что он выживет. Трое сыновей его были этим очень опечалены; они сошлись в саду королевского замка и стали отца оплакивать.

Повстречался им в саду старик и спросил, чем они так опечалены. Они отвечали ему, что отец их очень болен и, вероятно, умрет, потому что ему ничто не помогает. Тут и сказал им старик: «Знаю я еще одно средство - живую воду; коли он той воды изопьет, то будет здоров, да беда только в том, что разыскать ее трудно».

Но старший королевич тотчас сказал: «Уж я сумею ее сыскать», - пошел к больному отцу и попросил у него дозволения ехать на розыски живой воды, так как только эта вода могла его исцелить. «Нет, - сказал король, - эти розыски сопряжены со слишком большими опасностями, лучше уж пусть я умру». Но тот просил до тех пор, пока отец не разрешил ему. А сам про себя королевич думал: «Коли я принесу отцу живой воды, то буду его любимцем и унаследую его престол».

Так он и отправился в дорогу; ехал долго ли, коротко ли и видит, стоит карлик на дороге и кричит ему: «Куда так поспешаешь?» - «Глупый карапуз, - горделиво отвечал ему королевич, - какое тебе до-этого дело?» И поехал себе далее. А карлик этим оскорбился и послал ему вслед недоброе пожелание.

И вот королевич вскоре после этого попал в такое горное ущелье, которое, чем далее он по нему ехал, все более и более сужалось и наконец сузилось настолько, что он уж ни шагу вперед ступить не мог; не было возможности ни коня повернуть, ни из седла вылезть, и он очутился словно в тисках…

Долго ждал его больной король, но он не возвращался. Тогда сказал второй сын: «Батюшка, отпустите меня на поиски живой воды», - а сам про себя подумал: «Коли брат мой умер, королевство мне достанется». Король и его тоже сначала не хотел отпускать, но наконец уступил его просьбам.

Королевич выехал по той же дороге, по которой поехал его брат, повстречал того же карлика, который его остановил и спросил, куда он так спешит. «Ничтожный карапуз, - сказал королевич, - тебе нет нужды это знать!» - и поехал далее, не оглядываясь. Но карлик зачаровал и его; и он попал, подобно старшему, в другое ущелье и не мог ни взад, ни вперед двинуться. Так-то оно и всегда бывает с гордецами!

Так как и второй сын не возвращался, младший предложил свои услуги отцу, и король должен был наконец его отпустить на поиски живой воды. Повстречавшись с карликом, королевич сдержал коня и на спрос его, куда он так спешит, вступил с карликом в разговор и ответил ему: «Еду за живой водой, потому что отец мой болен и при смерти». - «А знаешь ли ты, где ее искать следует?» - «Нет», - сказал королевич. «За то, что ты со мною обошелся как следует, а не так высокомерно, как твои коварные братья, я тебе все поясню и научу, как к живой воде добраться. Вытекает она из колодца во дворе заколдованного замка; но в тот замок ты не проникнешь, если я тебе не дам железного прута и двух небольших хлебцев. Тем прутом трижды ударь в железные ворота замка, и они распахнутся перед тобою; за воротами увидишь двух львов, лежащих у входа; они разинут на тебя свои пасти, но если ты каждому из них бросишь в пасть по хлебцу, то они присмиреют, и тогда спеши добыть себе живой воды, прежде нежели ударит двенадцать, а не то ворота замка снова захлопнутся, и тебе уж нельзя будет из него выйти».

Королевич поблагодарил карлика, взял у него прут и хлебцы и пустился в путь.

И когда он прибыл к замку, все было в том виде, как карлик ему предсказал. Ворота широко раскрылись при третьем ударе прута, а когда он смирил львов, бросив им хлебцы, то вошел в замок и вступил в обширный, великолепный зал: в том зале сидели околдованные принцы, у которых он поснимал кольца с пальцев, захватил с собою и тот меч, и тот хлеб, которые лежали на столе.

Далее пришел он в комнату, где стояла девица-красавица, которая очень ему обрадовалась и сказала, что он своим приходом избавил ее от чар и за то должен получить все ее королевство в награду, а если он вернется сюда же через год, то отпразднует с ней свадьбу. Она же указала ему, где находится колодец с живой водой, и сказала, что он должен поспешить и зачерпнуть из него воды прежде, нежели ударит двенадцать часов.

Пошел он далее по замку и наконец пришел в комнату, где стояла прекрасная, только что постланная свежим бельем постель, и так как он был утомлен, то ему, конечно, захотелось немного отдохнуть. Вот он и прилег на постель и уснул; когда же проснулся, часы били три четверти двенадцатого.

Тут он вскочил в перепуге, побежал к колодцу, зачерпнул из него воды кубком, который был рядом поставлен, и поспешил с водою выйти из замка. В то самое время, когда он выходил из железных ворот, пробило двенадцать часов, и ворота захлопнулись с такою силою, что даже отщемили у него кусок пятки.

Очень довольный тем, что он добыл живой воды, он направился в обратный путь и опять должен был проехать мимо карлика. Когда тот увидел меч и хлеб, захваченные королевичем из замка, он сказал: «Эти диковинки дорогого стоят; мечом можешь ты один целое войско побить, а этот хлеб, сколько ни ешь его, никогда не истощится».

Королевич не хотел, однако же, возвращаться к отцу своему без братьев и сказал карлику ласково: «Не можешь ли ты мне указать, где мои двое братьев? Они раньше меня вышли на поиски живой воды и что-то не возвратились еще». - «Они у меня стоят в тесном заточении между двумя горами, - отвечал карлик, - я их туда замуровал за их высокомерие».

Тут королевич стал просить карлика за братьев и просил до тех пор, пока карлик не выпустил их из теснин, предупредив, однако же, королевича: «Берегись своих братьев - сердца у них недобрые».

Когда его братья сошлись с ним, он им очень обрадовался и рассказал, как он разыскал живую воду, как добыл полный кубок ее и как освободил от чар красавицу, которая обещала ждать его целый год до свадьбы и должна была целое королевство принести ему с собою в приданое.

Затем они поехали все вместе и прибыли в такую страну, на которую обрушились одновременно и война, и голод; и бедствие было так велико, что король той страны уже сам готовился погибнуть. Тогда королевич пришел к нему и дал ему свой хлеб, которым тот мог прокормить и насытить всю свою страну; а затем дал ему и меч свой, и тем мечом побил король рати врагов своих и мог отныне жить в мире и спокойствии.

Тогда королевич взял у него обратно и хлеб свой, и меч, и все трое братьев поехали далее. Но на пути им пришлось заехать еще в две страны, где свирепствовали голод и война, и в обеих странах королевич на время давал королям свой хлеб и меч и таким образом спас три королевства от гибели.

Под конец пришлось братьям плыть по морю на корабле. Во время плавания двое старших стали говорить между собою: «Он отыскал живую воду, а не мы, и за то ему отец отдаст свое королевство, которое бы нам следовало получить, кабы он не отнял у нас наше счастье!» Жаждая отомстить ему, они уговорились его погубить. Выждав, когда он наконец крепко заснул, они вылили из его кубка живую воду в свою посудину, а ему налили в кубок горькой морской воды.

По прибытии домой младший королевич принес отцу свой кубок, предлагая выпить его для исцеления от недуга. Но едва только отец отхлебнул горькой морской воды, как заболел пуще прежнего.

Когда же он стал на это жаловаться, пришли двое старших сыновей и обвинили младшего брата в намерении отравить отца; при этом они сказали, что они принесли с собой настоящую живую воду, и подали эту воду отцу. Как только он той воды выпил, так недуг его исчез бесследно, и он вновь стал так же здоров и крепок, как в свои молодые годы.

Затем оба брата пошли к младшему и стали над ним глумиться: «Вот ты и отыскал живую воду, и потрудился, а награда за твой труд нам же досталась; надо бы тебе быть поумнее да смотреть в оба: ведь мы у тебя воду-то взяли, когда ты заснул на корабле! А вот год еще пройдет, так мы у тебя и твою красавицу оттягаем! Да еще, смотри, никому слова об этом не скажи: отец тебе и так не поверит; а если ты хоть одно словечко проронишь, так и жизнью поплатишься! Пощадим тебя только в том случае, если будешь молчать…»

Прогневался король на своего младшего сына, поверив наветам братьев. Собрал он весь свой двор на совет, и все приговорили тайно убить младшего королевича.

В то время, как он выехал однажды на охоту, ничего дурного не предполагая, его должен был сопровождать королевский егерь.

Въехав в лес, королевич заметил, что егерь чем-то опечален, и спросил его: «Что с тобою, милый?» Егерь сказал: «Я этого сказать не смею, а все же должен». - «Говори все как есть - я все тебе прощу». - «Ах! - сказал егерь. - Я должен вас убить, король мне это приказал».

Принц ужаснулся этим словам и сказал: «Пощади меня, милый егерь, на вот, возьми себе мое платье и поменяйся со мною своим». - «С удовольствием это сделаю, - сказал егерь, - хотя и без того не мог бы вас убить».

Так и поменялись они одеждой, и егерь пошел домой, а принц - далее в глубь леса.

Прошло сколько-то времени, и вот пришли к старому королю три повозки с золотом и драгоценными камнями для его младшего сына. Их прислали ему в благодарность те трое королей, которые его мечом врагов победили и его хлебом свои страны прокормили.

Тут вдруг пришло старому королю в голову: «А что, если мой сын не виновен?» И он стал говорить своим людям: «О, если бы он мог быть жив! Как мне горько, что я так неразумно приказал его убить!» - «Он жив! - сказал королю егерь. - Я не мог решиться исполнить ваше приказание», - и рассказал королю, как все произошло.

У короля словно камень с сердца свалился, и он повелел объявить по всем окрестным королевствам, чтобы сын его к нему возвращался и что он будет милостиво принят.

Тем временем девица-красавица в заколдованном замке приказала перед замком вымостить дорогу чистым золотом, которое на солнце как жар горело, и объявила людям своим: «Кто по той дороге прямо к замку поедет, тот и есть мой настоящий жених, того и должны вы впустить в замок; а кто поедет стороною, в объезд дороги, тот не жених мне, и того впускать в замок вы не должны».

Когда год близился уже к концу, старший из королевичей подумал, что уж пора спешить к девице-красавице и, выдав себя за ее избавителя, получить и ее в супруги, и ее королевство в придачу.

Вот и поехал он к замку, и, подъехав к нему, увидел чудную золотую дорогу. Ему пришло в голову: «Такую дорогу и топтать-то жалко», - и свернул он с дороги в объезд с правой стороны. Когда же он подъехал к воротам, люди девицы-красавицы сказали ему, что он не настоящий жених, и он должен был со страхом удалиться.

Вскоре после того второй королевич пустился в дорогу и тоже, подъехав к золотой дороге, подумал: «Этакую дорогу и топтать-то жаль», - и свернул с дороги в объезд налево. Когда же подъехал к воротам, люди девицы-красавицы и его от них спровадили.

Когда же год минул, задумал и младший королевич покинуть лес и ехать к своей милой, чтобы около нее забыть свое горе.

С этими думами он и пустился в дорогу, и все время только о своей милой думал, поспешая до нее поскорее доехать, поэтому он и на золотую до рогу внимания не обратил. Конь его прямо по этой дороге и повез, и когда он к воротам подъехал, ворота были перед ним отворены настежь, и девица-красавица встретила его с радостью, сказав: «Ты мой избавитель и повелитель всего моего королевства».

Затем и свадьба была сыграна веселая-превеселая. Когда же свадебные празднества были окончены, молодая королева рассказала мужу, что его отец всюду разослал извещения о том, что сына прощает и зовет его к себе. Тут он к отцу поехал и рассказал, как братья его обманули и как он обо всем этом умолчал.

Старый король хотел их за это наказать, но они бежали на море и отплыли на корабле, и никогда более на родину не возвращались.

Русская народная сказка "О молодильных яблоках и живой воде"

Жанр: народная волшебная сказка

Главные герои сказки "О молодильных яблоках и живой воде" и их характеристика

1. Иван-царевич. Смелый, добрый, ответственный. Думал о деле, а не о развлечениях. Умный и храбрый. Влюбился в Синеглазку.
2. Синеглазка. Очень сильная девушка, смелая, храбрая, умная, красивая. Восстановила справедливость.
3. Федор и Василий. Братья Ивана. Завистливые, жестокие, глупые, думают только о развлечениях. Предатели и душегубцы.
4. Царь. Старый, немощный.
5. Бабы-яги. Три сестры. Страшные, но добрые, помогали Ивану.
6. Птица Нагай. Благодарная, сильная, справедливая.

1. Царь стареет и болеет
2. Федор отправляется в путь
3. Федор в погребе
4. Василий отправляется в путь
5. Василий в погребе
6. Иван выбирает себе коня
7. Иван едет прямо
8. Младшая баба-яга и ее конь
9. Средняя баба яга и ее конь
10. Старшая баба-яга и ее конь
11. Сад с яблоками и колодец
12. Поцелуй
13. Погоня
14. Битва
15. Обручение и обмен перстнями
16. Освобождение братьев
17. Предательство
18. Птица Нагай и ее птенцы
19. Иван-царевич пьяница
20. Возвращение Синеглазки
21. Уроки для братьев
22. Свадьба.

Кратчайшее содержание сказки "О молодильных яблоках и живой воде" для читательского дневника в 6 предложений

1. Старый царь отправляет старших сыновей за молодильными яблоками и живой водой, но те оказываются в подвале у коварной девицы
2. Иван выбирает себе коня, встречается с бабами ягами и находит путь к молодильным яблокам
3. Иван срывает яблоки, набирает живой воды и целует Синеглазку
4. Синеглазка догоняет Ивана-царевича и они обручаются после битвы
5. Иван спасает братьев, но они предают его и Ивана спасает птица Нагай
6. Синеглазка приезжает царю с сыновьями, бьет старших братьев и выходит замуж за Ивана-царевича.

Чему учит сказка "О молодильных яблоках и живой воде"
Эта сказку учит нас быть смелыми и честными, помогать другим. Учит вежливости и благородству. Учит не отвлекаться от достижения главной цели, учит выбирать верное направление. Учит верности и тому, что предатели не заслуживают уважения. Учит тому, что любовь приходит нежданно.

Отзыв на сказку "О молодильных яблоках и живой воде"
Мне очень понравилась сказка "О молодильных яблоках и живой воде" В ней очень много действительно интересных приключений, которые выпадают на долю храброго и благородного Ивана-царевича. Но он со всем справляется и в конце заслуженно получает в жены первую красавицу - Синеглазку. Мне особенно понравились в этой сказке баба-яга, которая оказалась такой доброй и понимающей, мне понравилась Синеглазка, девушка-богатырь, которая даже Ивана-царевича победила в честном бою. И мне понравилась птица Нагай, добрая и справедливая.

Пословицы к сказке "О молодильных яблоках и живой воде"
Сколь веревочке не виться, а конец будет.
В ком добра нет, в том и правды мало.
За чем пойдешь, то и найдешь.

Краткое содержание, краткий пересказ сказки "О молодильных яблоках и живой воде"
Жил-был царь и было у него три сына-царевича. Вот стал царь старым и глаза у него ослабели. Услышал он про молодильные яблоки и колодец с живой водой. Собрал пир, спрашивает бояр да князей, кто хочет за яблоками и живой водой отправится, обещает полцарства отдать.
Старший царевич Федор решил сам ехать. Доехал до распутья, видит камень, на котором написано, что направо поедешь коня потеряешь, налево - себя потеряешь, прямо - женатому быть.
Поехал Федор прямо, видит терем, а там девица красавица. Пригласила она Федора в терем, напоила, накормила спать уложила. Только лег Федор, кровать перевернулась, в глубокий погреб царевич провалился.
Не вернулся Федор, царь снова пир собирает. Василий, средний сын в дорогу отправляется. И снова выбирает путь где женатому быть и в погребе оказывается.
Тут черед младшего сына, Ивана, пришел. Искал он себе коня, найти не мог, но старушка подсказала в погребе посмотреть. Нашел Иван коня знатного, оседлал, усмирил и поехал в путь-дорогу.
До камня доехал, коня пожалел, жениться не захотел, прямо поехал.
Приезжает к избушке на курьих ножках, а там баба Яга. Хотела она сперва Ивана-царевича съесть, но пристыдил он ее. Накормила баба яга его, напоила, расспрашивать стала. А Иван и рассказал о молодильных яблоках.
Посочувствовала баба яга, говорит яблоки те у племянницы ее, сильной девушки Синеглазки. Дает Ивану другого коня и к своей сестре отправляет.
А Иван перчатку обронил, вернуться хотел, да конь ему сообщает, что уже успел 200 верст проскакать. Добрался Иван-царевич до другой бабы яги. Та снова его накормила, напоила и нового коня дает, к старшей сестре отправляет.
Этот конь еще шибче, только уронил Иван перчатку, а он уже 300 верст проскакал.
Добрался Иван до старшей бабы яги. Накормила она его, напоила, рассказала как яблок добыть, да воды живой из колодца зачерпнуть. Только наказала к Синеглазке не заходить. Дала коня, еще лучше прежних.
Поехал Иван дальше. Добрался до стены высокой, хлестнул коня плеточкой, тот через стену и перепрыгнул. Сорвал Иван три яблока, зачерпнул воды, захотелось ему Синеглазку увидеть. Не послушал он бабу ягу, зашел в терем. Не удержался поцеловал Синеглазку спящую.
Вышел к коню, а тот и говорит ему, что раз поцеловал Иван Синеглазку, не перескочить ему стены высокой. Но Иван его плеточкой охаживает, конь осерчал, да перепрыгнул стену. Только струну охранную задел и колокольчики зазвенели.
Погналась Синеглазка за Иваном-царевичем. А бабы яги ее задерживают специально, Ивану помогают. Но все равно догнала Синеглазка Ивана, биться начали.
Долго бились, загнала Синеглазка Ивана по грудь в землю, убить собиралась, А Иван ей целоваться предложил. Согласилась Синеглазка, три дня они в шатре гуляли, да обручились, перстнями обменялись.
Синеглазка пообещала через три года в царство Ивана пожаловать.
Поехал Иван обратно. Решил братьев отыскать, повернул туда, где женатому быть. Встретила его девица-красавица, хотела спать уложить. Да Иван ее саму на кровать кинул, девица в погреб и провалилась. Кричит Иван в погреб, спрашивает, есть ли кто живой. Братья ему отвечают - мол Федор, да Василий царевичи тут сидят. Вытащил Иван братьев, домой поехали.
Только встали отдохнуть, уснул Иван. И Федор с Василием обзавидывались, сбросили Ивана в пропасть, а сами домой с яблоками и живой водой поехали.
Три дня летел Иван в пропасть, упал на взморье. Видит птенцов непогода бьет, укрыл их кафтаном, да спать лег.
Прилетела птица Нагай, спрашивает птенцов, не била ли их непогода. А те про кафтан рассказывают. Решила отблагодарить птица Нагай Ивана-царевича, золото предлагает. А тот домой просится. Заказала птица Нагай два чана по 12 пудов мяса. Собрал Иван мяса, полетели. Чуть-чуть остается, а мясо кончилось. Тогда Иван себе икры отрезал, да птице кинул.
Прилетели, птица и говорит, что последние куски странные были. Иван показал ей свои раны, птица Нагай выплюнула мясо и приросли икры на место.
Узнал Иван, что Федор и Василий исцелили отца его яблоками и живой водой, но не пошел во дворец. Набрал пьяниц да голи кабацкой, гулять начал.
А у Синеглазки в то время два сына родилось. Приехала она с сыновьями к царю, встала лагерем, требует царевича. Грозит страну разорить. Испугался царь, отправил Федора.
Увидели дети Федора, думали отец идет, но Синеглазка сказала, что это дядя, и велела угостить его хорошенько. Отхлестали сыновья Федора, опять Синеглазка царевича требует.
Послал царь Василия. Этого тростями отдубасили.
Требует синеглазка Ивана-царевича. А старшие братья царю повинились, сказали, что сбросили Ивана в пропасть. Испугался царь.
И Иван-царевич сам к Синеглазке идет. Мальчики его за пьяницу приняли, а Синеглазка говорит, что отец то их родимый. Тут и пир был, а Федора и Василия прогнали со двора. А потом уехали Синеглазка и Иван-царевич к ней в девичье царство.

Признаки волшебной сказки в сказке "О молодильных яблоках и живой воде"

1. Троекратные повторы - три сына, три дороги, три яблока, три дня летел Иван в пропасть.
2. Волшебные существа - баба яга, птица Нагай
3. Волшебные предметы - молодильные яблоки, живая вода
4. Действие происходит в волшебном сказочном мире.
5. Главный герой проходит испытание, получает награду.

Сказка О молодильных яблоках и живой воде повествует о ценностях, которые помогают жизненные препятствия преодолевать – искренности, уважительному отношению к людям, почтению к родителям, доброжелательности, смелости. С удовольствием сказку прочитают онлайн и дети, и родители.

Сказка О молодильных яблоках и живой воде читать

Стал царь на старости лет слаб глазами и телом. Узнал он, что в далекой стороне есть молодильные яблоки и живая вода, которые вернут ему прежнюю силу и молодость. Обещал он полцарства тому, кто привезет ему чудодейственные средства. Сыновья царя решили за яблоками ехать. Поехал сначала старший Федор, за ним средний Василий. Поехали за яблоками, а выбрали дорогу, которая к женитьбе ведет. Угодили они к прекрасной девице. Заточила она братьев в глубокий подвал. Отправился младший Иван молодильные яблоки добывать. Три Бабы-Яги Иванушке помогали, увидев душевную доброту парня, коней богатырских дали, путь к богатырке Синеглазке указали, научили, как в саду богатырки добыть воду и яблоки. Только не удержался Иванушка, захотел увидеть Синеглазку. Богатырка проснулась и бросилась за похитителем в погоню. Настигла Синеглазка молодца, долго они бились, но поединок закончился поцелуем. Как говорится: от ненависти до любви один шаг. Обручились молодые, велела Синеглазка Иванушке ехать домой, никуда не сворачивая. Через три года обещала приехать к нему. На обратном пути выручил Иван из беды старших братьев. Узнав о добытых Иваном молодильных яблоках и живой воде, завистливые братья бросили в пропасть младшего брата, чтобы самим принести отцу чудодейственные средства. Доброта Иванушкина снова сослужила ему добрую службу. Спас он во время бури птенцов огромной птицы Нагай. Она помогла молодцу домой вернуться. Только не пошел церевич в царский терем, а с бродягами жил. Через три года жена его Синеглазка с большим войском и сыновьями-близнецами приехала за мужем. Федора и Василия велела Синеглазка близнецам поколотить хорошенько. Тут и Иван-царевич объявился. Пришлось старшим братьям всю правду царю открыть. Прогнал царь их с глаз долой. А богатырка с Иваном-царевичем свадьбу сыграли и уехали жить в царство Синеглазки. Читать сказку онлайн можно на нашем сайте.

Анализ сказки О молодильных яблоках и живой воде

В поучительной волшебной сказке параллельно раскрывается несколько тем. Поведением главного героя Иванушки проводится тема человечности и доброты. Иванушка – любящий сын, он хочет вернуть отцу молодость. С почтением относится парень к людям, даже к трем ведьмам, согласитесь, что доброе слово и Бабе-Яге приятно. Герой спасает от смерти птенцов чудесной птицы. Тема ответственности за содеянное ярче всего раскрывается в поведении старших братьев. Сошли с намеченной цели, к девице попали – поплатились сразу. Совершили злодеяние, чтобы заслуги брата присвоить – последовало наказание. Главная мысль сказки О молодильных яблоках и живой воде – личностные качества человека могут сослужить как хорошую, так и плохую службу.